Венец Прямиславы

Измученные пленники гомонили, женщины кричали и причитали, дети плакали, скотина мычала – ничего нельзя было разобрать, и приходилось объясняться больше знаками. Ляшских пленников приводили, связывали и сажали на траву в сторонке. Рысенок, недавно принятый в дружину отрок, приволок стяг, который разыскал под тушей коня, свернувшего себе шею в общей свалке и заодно придавившего насмерть своего седока. Ростислав одобрительно хлопнул Рысенка по плечу – слов тот не расслышал бы – и развернул стяг.

Белый орел, один из тех, что украшают многие ляшские стяги, но именно этот рисунок он видел впервые. «Да что же это такое?» – Ростислав толкнул Звоняту, тот пожал плечами – он сорвал голос и даже не пытался ответить вслух на бессловесно заданный вопрос.

К Ростиславу подошел Свен, здоровенный рыжий бородач с невинными голубыми глазами. Он происходил из семьи давным-давно осевших в Ладоге варяжских торговых гостей, и в дружине его звали Варягом. Он знаком позвал Ростислава за собой и подвел к ляшским пленникам, рядком сидевшим и лежавшим на траве.

– Вот вроде их главный! – заорал Свен, луженая глотка которого могла перекрыть рев любой из норвежских бурь. – Только молодой больно.

Свен не ошибся: на груди молодого, лет шестнадцати, парня блестела золотая гривна [29]искусной работы, которую тот никак не мог в столь юном возрасте заслужить подвигами. Одежда его, весьма помятая и испачканная, тоже была хорошей, на поясе блестели серебряные бляшки.

Лицо парня, порядком чумазое и почему-то с зажмуренным правым глазом, показалось Ростиславу знакомым. А сообразив, кто это, он охнул и замер с открытым ртом, сам не веря в такую невероятную удачу.

Такое счастье стоило всех понесенных трудов. Перед Ростиславом сидел на земле со связанными руками князь Владислав, старший сын польского короля Болеслава Кривоустого.

– Пан Владек! – От избытка чувств Ростислав прижал руки к груди. – Как же я рад тебя видеть! Вот накажи меня Бог!

Он умел говорить по-польски, научился этому за те месяцы, что провел в заложниках у короля Болеслава. Там-то он и познакомился с его семьей – с женой, королевой Собиславой Святополковной, дочерью прежнего киевского князя Святополка, и со всеми ее детьми. Владислав был старшим из них, и, глядя на эту пару, мало кто заподозрил бы в них мать и сына. Собиславу Святополковну обручили трехлетней девочкой, а выдали замуж семилетней – в этот год ее нареченный жених стал польским королем, унаследовав трон после смерти отца, и князь Святополк решил, что затягивать со свадьбой нет смысла. Собислава родила своего первенца в тринадцать лет, и вот теперь Владиславу было уже шестнадцать.

Радость, звучавшая в голосе Ростислава, была искренней. Едва ли он мог бы больше обрадоваться, увидев сейчас перед собой собственного брата.

Но времени предаваться радости не было, и Ростислав это понимал.

– Свен! – Он обернулся к здоровяку, который стоял рядом, охраняя знатного пленника и ожидая указаний. – Выбрать ему коня получше, привязать к седлу. Берешь троих, кого захочешь, но чтобы лошади как ветер, и мчишься в Перемышль. Пошел!

Ничего больше не спросив, понятливый варяг метнулся к лошадям. Знатного пленника нужно было как можно быстрее увезти подальше и сохранить во что бы то ни стало. Пока он во власти перемышльцев, у польского короля связаны руки.

Свен с тремя кметями и пленником ускакал, а Ростислав уже занялся другими делами. Дел было много, а у себя в дружине он старался держать таких людей, которые и без него справятся с порученным.

Поодаль уже бродили польские кони. Они поуспокоились, выбились из сил и хотя и с опаской, но давались в руки. Жители Вислоча собрали свое стадо и тронулись в обратный путь. С ними Ростислав отправил тех пленных ляхов, кто мог со связанными руками идти самостоятельно. Тех, кто не мог, посадили на польских же коней и погнали следом. Можно было не сомневаться, что жители Вислоча, пережившие по вине ляхов такие лишения, не дадут никому сбежать.

Два десятка, Звоняты и Микулича, Ростислав послал назад, велев мчаться вскачь и как можно быстрее добраться до берега Вислоки. С оставшимися четырьмя десятками он прикрывал отход. Все-таки в ляшском отряде было десятков восемь, и большая часть их осталась в живых и на свободе. Сейчас разбежавшиеся по лесу придут в себя, усмирят коней, соберутся вместе. И обнаружат, что королевича Владислава нет ни среди них, ни среди мертвых тел, лежащих на месте битвы. И что они сделают тогда?

Ростислав не знал, кого ляхи выберут старшим, но он сам на месте этого старшего предпочел бы рискнуть и пуститься в погоню, чем возвращаться в Краков без добычи и без старшего королевского сына.