Вендетта по-русски

Я приподнял машинку и посветил фонариком на днище: на бирке указывалось, что данный аппарат произведен в декабре прошлого года. Значит, покупка совсем свежая. Судя по рассказам сына и жены, Леонов в последние годы не преуспевал в финансовом отношении. Сторож, работающий сутки через трое, миллионов не зашибает. Да еще расходы на спиртное, съедающие большую часть бюджета.

Понятно, что квартира в целом выглядит бедненько. Но вот машинка, стоящая не меньше двухсот долларов… Она-то что здесь делает? Зачем обиженному на весь свет человеку такая штука? Ясно, что не в качестве декоративного предмета интерьера.

Тут я выстроил цепочку с самого начала: увольнение из ФСБ — обида — напрасное ожидание приглашения обратно — еще большая с течением времени обида — …Следующим элементом должно было стать желание как-то отомстить за нанесенную обиду. Пишущая машинка — известный способ мести.

Что там Серега обнаружил в ящике стола? Тетрадь с несколькими начальными вариантами автобиографии? Кто-то называет это автобиографией, а кто-то мемуарами. Мемуары, которые могут стать способом мести. Забавно. Кто бы мог ожидать от Паши Леонова писательских амбиций…

Действительно, кто? Кто-то, кто после его смерти взломал ящик стола и искал там нечто. И это был не Юра Леонов, потому что найденные Юрой материалы тут же бы и остались. Кто-то взял из ящика стола… Что взял? А вот что — машинка на столе стоит, а где отпечатанные тексты?

Серега обнаружил лишь рукописные черновики…

И я кинулся рыться в ящиках стола, вытащил их все, перевернул, высыпав на пол содержимое. Пачка чистых листов подтвердила мои предположения — тут готовились к печатанию некоего труда. Тетрадь с набросками автобиографии я отложил в сторону. Остальное — бумажный мусор. Ни единого отпечатанного на машинке листа. Черт…

Я сидел на полу, обхватив голову руками, и грустил. Я пришел сюда слишком поздно. Мне нужно было в тот вечер пойти с Юрой Леоновым, чтобы найти то, что здесь лежало. То, что либо нашел сам Юра, либо нашел некто уже после смерти Юры. И в этот момент я наконец увидел мотив Юриного убийства.

До этого все основывалось лишь на инстинктивном неприятии совершенного девятнадцатилетним розовощеким парнем самоубийства. Теперь появился мотив, появилась четкая картинка.

Иногда мое воображение сводит меня с ума. Оно с поразительной реалистичностью представляет мне картины тех событий, свидетелем которых я не был. Оно услужливо показывает мне, как это могло произойти. Иногда показ сопровождается натуралистическими подробностями, видеть которые я не хочу, но избавиться от которых невозможно. Это нельзя выключить, потому что это не телевизор, это моя голова. Это мое чертово воображение.

В этом случае я представил, как Юра Леонов поздним вечером (или даже ночью, как я сейчас) сидит в квартире своего покойного отца и изучает содержимое его письменного стола. Он перебирает поздравительные открытки, которыми забит нижний ящик. Он откладывает в сторону пачку чистой бумаги.

Потом пробует открыть верхний

ящик, но тот не поддается. Парень начинает дергать за ручку, сначала одной, а затем двумя руками. Раздается треск, а потом ящик вылетает из стола прямо в Юрины руки. Парень радостно вскрикивает и смотрит на оказавшееся перед его глазами сокровище. Там лежат…

Но Юра не видит, как со спины к нему неслышно подкрадываются два человека в черных шерстяных масках с прорезями для глаз (глупость какая, на фига им шерстяные маски?). Следует короткое движение, и Юра падает без сознания. Для этого не обязательно наносить удары, оставляющие очевидные следы. Если работали профессионалы, то достаточно будет и легкого касания в нужной точке.

Итак, Юра повалился на пол, потеряв сознание. Двое (или один, или трое, это, в конце концов, неважно) незнакомцев, проникших в квартиру, убеждаются, что в ящике стола лежит именно то, что им нужно. Они забирают бумаги.

Предположительно, отпечатанный текст мемуаров Павла Леонова. А потом один из незнакомцев вытаскивает из шкафа длинный кожаный ремень. А второй аккуратно снимает с крюка люстру… Они привыкли не оставлять свидетелей.

Представляя эту жутковатую сцену, я вспотел. Вряд ли от страха, просто в квартире было душно. Душно и тихо.

Я сидел на полу, как, по моим представлениям, сидел здесь Юра несколько дней назад. Была такая же ночь, точно так же передо мной были разбросаны на ковре бумаги из ящиков стола…

И в этой тишине было очень хорошо слышно, как кто-то вставил ключ в замочную скважину входной двери.

16

Нет, мне следовало все-таки повесить на двери леоновской квартиры табличку «Просьба не беспокоить», как в приличных гостиницах. Не повесил.

Побеспокоили. Теперь надо действовать быстро.

Времени вставать на ноги не было, я на четвереньках метнулся в коридор, схватил ботинки, плащ, взял в зубы свитер и кинулся в спальню, а не в кабинет, словно был ребенком, опасающимся, что вернувшиеся родители зададут ему за устроенный в кабинете беспорядок. Немного позже мне даже стало стыдно за такое свое поведение. Но это было уже позже.