Вендетта по-русски

Н-да… — Он вдруг засучил рукав пальто, отыскивая на запястье часы. — Времени многовато уже… — Потом его мутный взгляд перешел на визитную карточку, сжатую в его же руке. — Ага… Слушай, а у тебя только одна такая?

— Нет, — гордо сказал я. — У меня их до фига. Всегда с собой таскаю.

Раздаю разным людям. Это же моя реклама, мать ее…

— Вот и раздай мне, — предложил Леонов. — Штук десять дай. Я себе возьму, знакомым раздам… Вот и реклама тебе будет.

— Запросто, — согласился я и протянул оставшиеся визитки. Леонов попытался схватить их, но промахнулся.

Тогда я шагнул поближе и лично вложил свои визитные карточки в карман его светло-серого пальто. И еще хлопнул по карману, чтобы карточки провалились поглубже. — Готово, — отрапортовал я Леонову.

— Спасибо, Костик! — горячо проговорил Леонов. — Вот так настоящие друзья — ничего не жалко!

— Ничего, — кивнул я. — Будут проблемы — звони!

— У меня проблем этих — по горло, — вздохнул Леонов. — Я потому у тебя карточки и беру. Потом тебе позвоню, Костик. А может, кто из моих знакомых тоже позвонит. Я с ними поговорю…

— Только не все сразу! — предупредил я. — У меня же не шесть рук. Я десять дел сразу вести не могу!

— Да там одно дело, — постарался успокоить меня Леонов. — Если я уговорю… А она, может, и не согласится…

Но надо уговорить. — В этот момент он перешел на едва различимый шепот, и до моих ушей доносилось бормотание типа: "Договориться бы надо, чтоб всем… Частный детектив — это не хрен собачий… Ментам веры нету…

Сегодня поговорю, а потом… Не хрен собачий… Только чтобы все сразу, а не я…"

У меня вновь возникло сильное желание оставить Павла наедине со своими путаными мыслями, а самому направиться домой. И вновь Леонов пришел в себя за пару секунд перед тем, как я готов был повернуться к нему спиной.

— Горе тут у меня, Костик, было, — неожиданно признался Леонов. — Может, поможешь разобраться с горем?

— Запросто, — сказал я. — У меня работа такая.

— А у меня нет работы, — с еще более неожиданной грустью заявил Леонов.

— Меня выгнали с работы. Пинком под зад. Сволочи.

— Понимаю, — кивнул я. — Сокращение производства… Заводы стоят, кони дохнут. Экономический кризис и как с ним жить.

— Ты что за чушь несешь? — строго спросил Леонов. — Какое производство?

Какие заводы?! Меня же не с завода выгнали… У меня такая работа была… — Его лицо стало спокойным и безмятежным, словно Господь Бог только что выполнил все его заветные желания. — Какая была работа, какая была жизнь! И вот куда все прикатилось! Тьфу! — Безмятежность исчезла с его лица, и секунду спустя я уже не мог поверить, что видел что-то еще, кроме той презрительна гримасы, что вновь оккупировала лицо Павла Леонова.

Внезапно он повернулся ко мне спиной и быстро зашагал прочь. Я смотрел на удаляющееся светло-серое пальто и думал о том, что каждый человек — это загадка, разгадать которую не по силам никому, и в первую очередь это не под силу пьяному частному детективу, которого мучает боль в разбитом лице, сухость во рту и странный зуд внутри головы. Хотелось отвинтить крышку черепа и хорошенько почесать.

Метров через пятнадцать Леонов обернулся и крикнул:

— Я тебе позвоню. Костя! Скоро позвоню!

Я молча помахал рукой в ответ, наблюдая, как Леонов, решительно засунув кулаки в карманы пальто, идет по тротуару. Двигаться по прямой Павел после выпитого не мог и потому выписывал замысловатые зигзаги, то приближаясь к проезжей части, то, напротив, топча ботинками прямоугольные площадки мертвенно-серого цвета, бывшие еще полтора месяца назад зелеными газонами.

Он уходил, уходил… Пока не ушел совсем, оставив после себя множество вопросов и ни одного ответа.

21

— Примерно так это и было, — сказал я Юре и откинулся на спинку кресла.

Переживать заново весьма насыщенный событиями кусок своей жизни — это вам не шутка. Я чувствовал себя выжатым как лимон.

При всем том я вовсе не был уверен в точном соответствии моего рассказа действительным событиям. Туману в моей голове поубавилось, связь между различными эпизодами стала более очевидной. Однако вряд ли я сумел вспомнить все, сказанное Леоновым-старшим в ту ночь. Тем более что говорил он не слишком понятно, рассуждал вслух о каких-то вещах, очевидных ему, но абсолютно не ясных мне. Я вспомнил его слова: «Частный детектив это не хрен собачий». Но вот зачем ему понадобился частный детектив? Темный лес.

Впрочем, Юру мой рассказ воодушевил. Каждый сомнительный момент в моем повествовании он трактовал в пользу своей версии о преднамеренном убийстве отца.

— Вот! — едва не завопил он — Вот видите!

— Ничего не вижу, ничего не слышу, — отозвался я, скептически наблюдая за очередным приступом юношеского энтузиазма.

— Он вам сказал: «Помоги мне разобраться с горем», пояснил Юра.