Вельтаншаунг. Уровень первый

На столе лежал мертвый Вацлав — посиневший и голый. Провода, покачивающиеся над ним, искрили и сыпали синими разрядами. Причина его смерти была ясна.

Но зачем так жестоко?

На столе, возле умывальника, лежал блокнот в кожаном переплете. Не задумываясь, я сунул его в карман и двинулся к единственной двери, выводящей из темницы. В скважине торчал массивный бронзовый ключ.

На этой двери был рисунок — двенадцати лучевой солярисный знак. Меня кольнуло смутное предчувствие, что это вовсе не путь на свободу, а тайная тропа через подземелья вглубь замка. Что ж, видно, это — судьба. Нам нужно было проникнуть внутрь. И вот теперь, когда мои товарищи заплатили за эту авантюру своими жизнями, у меня не оставалось иного пути.

Я рванул дверь на себя, прыгнул внутрь, кувыркнулся, распластался на полу.

— Вер?![6] — раздался гневный окрик дневального, стоящего под нацистским знаменем.

— Нет, не верю! — насмешливо прошептал я себе под нос и выстрелил немцу, срывающему с плеча автомат, прямо в лоб.

Охранника откинуло к стене.

— Кто? — кричали уже и за следующей дверью. — Стой, пароль!

«На горшке сидел король, — вздохнул я про себя, — тот самый, который Генрих Птицелов[7]».

Сейф-дверь с лязгом отошла. В проеме показался фашист. Глаза его бегали по сторонам, руки тряслись: он явно боялся смерти. Нет, это были не эсэсовцы.

Но воины Абвера не охраняют мистически значимые объекты! Что-то здесь не так!

Я выстрелил, но немец успел отскочить обратно за дверь. «На помощь! — завопил фашист. — Нападение!»

«Как бы тебя заткнуть?» — я чихнул.

На поясе убитого уже мной охранника красовалась связка гранат. А это очень кстати!

Я метнулся к мертвецу, отстегнул гранату, сорвал с нее чеку и швырнул ее в приоткрытую щель сейф-двери.

Как назло, в этот же миг высунулся фриц и получил гранатой по «тыкве».

«Майн гот![8] — изумился немец. — Так воевать не честно!»

«Ты не гот, ты гад!» — подумал я и занес руку со второй гранатой.

Но фашист оказался подлым. С криком: «Фюрер велел делиться!» — охранник вернул мне «подарок».

Я успел лишь упасть на пол, как раздался взрыв.

— Ага! — торжествующе закричал немец, снова высунувший свой веснушчатый нос из-за приоткрытой двери. — Не делай другому того, чего не хочешь получить сам!

Фашист возвышался надо мной с видом триумфатора. Господи, как же гордыня оглупляет!

Я схватил врага за дуло автомата, рывком поднялся на ноги, залепил немцу в ухо хук правой. Самодовольную улыбку стерло с вражеского лица:

— Что ж ты, не упокоишься никак?! — закричал солдат. — Сдохни, гнида! Сдохни!!!

Он принялся лупить меня кулаками: тяжелыми, мозолистыми, явно крестьянскими.

Первым же ударом он разбил мне нос и губу. Вторым рассек бровь. Я почувствовал привкус крови. Ох, и разозлился я! Этот мужлан, явно, даже не член их гребанной партии, что ж он такой идейный?

Первая волна ярости схлынула с нас обоих. Немец вдруг осознал, что сглупил, он потянулся к наградному ножу, болтающемуся на поясе.

Так вот почему фриц такой драчливый — такие кинжалы простым солдатам не раздавали. На пальце мелькнуло серебряное кольцо. «Ряженный!» — теперь все стало на свои места. Этот объект настолько засекречен, что охраняют его эсесовцы, переодетые в полевую форму именно для отвода любопытных глаз.

Я сильнее сжал дуло вражеского автомата, готовясь использовать его, как дубину. Ни на что другое просто не оставалось времени. Отвлекись на мгновение, чтобы правильно перехватить оружие — и ты уже мертв.

Соперник выхватил клинок, сделал выпад. Я отбил кинжал автоматом.

— Мистер шпион лорд? — удивился немец.

Вот же всезнайка! Он уловил, что я парировал выпад, как на тренировке по фехтованию. Так хотелось сказать в эту гнусную рожу: «О, йя, ия, их бин русишен граф Лев Толстой!»[9]. Но ведь именно к этому меня и подводит соперник: к ослаблению внимания.

Вместо благородного туше автоматом я совершил подлый пинок. Но ряженый эсесовец тоже был не лыком шит. Он так подпрыгнул, что мой удар не достиг цели. Более того, немец совершил выпад, и острие ножа чиркнуло меня по щеке. Будь чуть точнее удар — и я был бы без глаза!

Я перехватил свободной рукой вражеское запястье, удерживая его кулак с кинжалом, и прикладом автомата исхитрился ударить немца в висок.

Взгляд врага затуманился, но он все еще стоял.

И тут в открытую сейф-дверь выскочил еще автоматчик. Увидев меня, он нажал на курок. Короткая трель вспорола воздух потайной комнаты. Я отпрыгнул за теряющего сознание фашиста и метнулся на пол.

Враг, которого я огрел прикладом, еще пару секунд стоял покачиваясь. Казалось, он сейчас развернется, подмигнет и засмеется: «Немецкая армия самая непобедимая, потому что мы — бессмертные!»

Наверное, это же ощутил и второй нацист. Он ойкнул, и высадил оставшиеся патроны в своего товарища. Мне на мгновение показалось, что сделал он это вовсе не с перепугу. Похоже, этот «хлыщ» сталкивался уже где-то с живучими тварями в облике людей. Меня охватило нехорошее предчувствие, что скоро я и сам увижу живых мертвецов.