Велосипеды, бицепсы, сигареты

- Молчать! — обернулся к Роджеру Берман-старший. — Говорить будешь, когда спросят, сейчас тебя не спрашивают. Гэри, я разберусь с этим. Нет, надо же — срываться среди ночи из-за каких-то двух при­дурков! А ну, если кто из вас знает, где велосипед, — сказал Берман, пристально глядя на Кипа, потом пе­реведя взгляд на Роджера, — советую выложить все прямо сейчас.

- По-моему, вы нарываетесь, — заметил Гамиль­тон.

- Да? — обернулся Берман, сдвигая брови. — А по-моему, вам лучше не соваться!

- Роджер, мы уходим, — объявил Гамильтон, вста­вая. — Кип, ты с нами — или остаешься? — он повер­нулся к женщине. — Не знаю, что тут можно приду­мать. Я поговорю с Роджером, но что касается де­нег — если Роджер приложил руку к тому, чтобы доконать этот велосипед, то треть он заплатит.

- Не знаю, что сказать, — вздохнула женщина, провожая Гамильтона через гостиную. — Я погово­рю с отцом Гилберта — он сейчас в отъезде. По­смотрим. Знаете, как оно бывает... Но я с ним по­говорю.

Гамильтон подался в сторону, пропуская ребят на крыльцо, и услышал за спиной, как Гэри Берман го­ворит:

— Он обзывал меня тупицей, слышишь, пап!

— Что? Обзывался тупицей? — услышал Гамильтон голос Бермана-старшего. — Да он сам тупица — ты только посмотри на него!

Гамильтон остановился и произнес:

- Вы всерьез нарываетесь. Может, возьмете себя в руки?

- Я же сказал: не суйтесь! — произнес Берман.

- Иди домой, Роджер. — Гамильтон облизнул гу­бы. — Я сказал — домой!

Роджер и Кип ступили на дорожку. Гамильтон сто­ял в дверях и смотрел на Бермана, идущего через гостиную вместе с сыном.

— Мистер Гамильтон... — нервно начала женщина, но не успела договорить.

— Ну, что нужно? — рыкнул Берман. — Поберегись, прочь с дороги! — Берман двинул Гамильтона плечом, и тот, отступая, шагнул с крыльца в какой-то куст, хру­стнувший под ногами. Он не мог поверить, что до это­го дошло. Он выбрался из куста и сгреб стоявшего на крыльце мужчину в охапку. Оба тяжело упали на лу­жайку, перекатились, Гамильтон прижал Бермана к земле, коленями придавил его локти. Схватив Берма­на за ворот, он равномерно начал впечатывать его за­тылком в землю, а женщина за спиной кричала:

— Боже, да разнимите же их! Кто нибудь! Позво­ните в полицию!

Гамильтон остановился.

Берман взглянул на него и пробормотал:

- Слезь.

- Вы целы? — охнула женщина, едва они расцепи­лись. — Боже... — Она посмотрела на мужчин, стоявших в метре от нее, повернувшись друг к другу спи­ной и тяжело дыша. Ее старшие сыновья топтались на крыльце и глазели; теперь, когда все было конче­но, они все еще чего-то ждали, глядя на мужчин, пи­хая друг друга кулаками под ребра, в грудь, уходя от тычков соседа.

— Эй, живо в дом, — шуганула их женщина. — Не ду­мала, что так все выйдет... — пробормотала она, дер­жась рукою за сердце.

Гамильтон весь вспотел, легкие горели, когда он пытался вздохнуть поглубже. В горле стоял ком, ка­кое-то время он не мог сглотнуть. Он двинулся по до­рожке, с одной стороны шел сын, а с другой этот парень, Кип. Он слышал, как хлопнула дверца, за­велся движок. Свет фар отъезжающей машины чирканул по глазам.

Роджер чуть слышно всхлипнул. Гамильтон поло­жил ему руку на плечо.

- Я домой пойду, ладно? — пробормотал Кип, и по лицу его потекли слезы. — Отец будет меня искать...

- Извини, — Гамильтон поморщился. — Извини, что так вышло — лучше бы тебе этого не видеть, — сказал он сыну.

Они продолжали путь. Когда дошли до своего квартала, Гамильтон убрал руку с плеча сына.

- А если б он схватился за нож, пап? Или за биту?

- Нет, не стал бы он хвататься.

- А если бы схватился? — спросил сын.

- Никогда не скажешь, что человек сделает в яро­сти, — пожал плечами Гамильтон.

Они почти дошли до дверей. Сердце забилось, когда Гамильтон увидел свет в окнах.

— А можно пощупать твои бицепсы? — спросил сын.

— Потом, — сказал Гамильтон. — Сейчас иди ужи­най — и быстро в постель. И скажи маме — все в по­рядке. Я посижу немного на крыльце.

Мальчик переминался с ноги на ногу и смотрел на отца, а потом ворвался в дом и закричал:

— Мам, мам!

Гамильтон сидел на крыльце, спиной опершись о стенку гаража и вытянув ноги. Пот на лбу высох. Он чувствовал, как под рубашку забирается холодок.

Однажды он видел, как отец — бледный, неспеш­но говоривший широкоплечий человек — полез в драку. Дело было в кафе. Противник, с которым дрался отец, батрачил на соседней ферме. Драка бы­ла серьезной, и отец, и этот парень здорово наваля­ли друг другу. Гамильтон любил отца и многое мог о нем вспомнить. Но сейчас в памяти всплыла именно та драка, будто это было самое главное.

Он все еще сидел на крыльце, когда из дома вы­шла жена.

— Боже мой, — сказала она и положила руки ему на голову. — Иди помойся, а потом поешь и все мне расскажешь. Ужин еще теплый. Роджер пошел спать.

Но он слышал голос сына — тот звал его.

- Он еще не спит, — кивнула жена.

- Я поднимусь к нему, на минутку. А потом выпьем по стаканчику.

Она покачала головой:

— Никак в голове не укладывается.

Он вошел в комнату к сыну и сел в ногах кровати.

- Уже поздно, а ты не спишь. Спокойной ночи, — сказал Гамильтон.