Великое переселение

Он распахнул занавеску и кивнул вниз. Увиденное действительно могло заставить усомниться в силе рассудка. До того в голову приходил вопрос, как эти несчастные восемь маленьких человечков несут паланкин с шестью взрослыми людьми, да ещё и в обмундировании? Теперь же вопрос этот отпадал, как слишком рациональный. Восемь человек в зелёных плащах, положив скрещенные шесты-каркасы себе на плечи, в буквальном смысле левитировали над красным песком, съезжая с холма к реке по воздуху. Каково же было удивление людей в паланкине, когда их процессия таким же образом перелетела через реку! Вода горной реки, белая, как кипящее молоко, клокотала, и брызги иногда долетали до сидящих в шатре, но это, казалось, совершенно не волновало носильщиков. Со спокойными лицами, тронутыми смиренными улыбками, они опустились на обнесённой гладкими камнями площадке перед синим шатром.

Полы шатра трепетали на ветру, привязанные к двум столбам с навершиями из медных сфер. Из шатра к месту приземления вела выстланная душистой травой дорожка. По обе стороны от неё чадили благовонные курильни в каменных чашах. А вокруг собирался народ. Стоило Димитри откинуть занавес и сделать шаг наружу из паланкина, толпа разом, словно по команде затянула что-то, похожее на гимн. Здесь были мужчины и женщины в таких же зелёных, синих и красных одеждах. Димитри они все казались на одно лицо, но это лицо располагало к себе, в нём не читалось ни намёка на угрозу.

Навстречу из шатра вышли несколько молодых девушек, неся над головами большие металлические чаши. На половине дороги они остановились и с поклоном стали ожидать людей. Димитри шёл первым и, дойдя до юных представительниц инопланетной цивилизации, тоже остановился, сделав остальным жест рукой.

Вперёд него чуть сбоку, торопливо косолапя, вышел проводник в красном, неся тот самый сосуд, с которым они встречали гостей на берегу озера. Все внимательно следили за происходящим под монотонное пение толпы. Сосуд был откупорен и лёгкий блик света упал на лицо держащего. Девушки опустили чаши и выставили их перед собой. Тогда человек в красном начал разливать по ним жидкость из сосуда. Казалось, что это расплавленный металл льётся, освещая глубоким золотом начищенные стены чаш.

Откуда-то забасил барабан, мерно погружая в низкие волны песнь сотни голосов. Девушки обернулись к прибывшим гостям, наблюдавших удивительную сцену на тропке из трав. Они вновь подняли чаши над головами и стали обходить гостей, предлагая пить.

- Неожиданный поворот, - процедил Клим.

- Кто-то, помнится, говорил об экспериментах над сознанием, - подмигнул ему Тибр.

Димитри, почесав подбородок, выставил ладонь, отказываясь от подношения. Но девушка, опустив раскосые карие глаза, смиренно стояла перед ним, не собираясь уходить. Остальные так же застыли, как статуи, и только пение толпы становилось громче, а к шуму барабана добавился высокий ясный звон колокольчиков. Из синего шатра выкатили огромное деревянное колесо. И снова, словно входя в резонанс с пением и музыкой, пронеслась волна таинственной эйфории.

- Ш-шу-ук! Шук-Шук! - неслось со всех сторон, словно лопались тысячи пузырей.

Народ, окруживший площадь с шатром принялся кланяться, всем телом приникая к земле. Они вставали и протягивали руки вверх, совершали хлопки, закатывали глаза и снова ложились.

- Мне кажется, - громко, пытаясь перекричать толпу, подал голос доктор Мазерс, - они принимают нас за богов!

Они вставали и протягивали руки вверх, совершали хлопки, закатывали глаза и снова ложились.

- Как бы они не приняли нас за жертву своим богам, - ответил Клим.

- Я не вижу признаков жертвенного культа, - заметил Мазерс и, обернувшись к африканцу Боро, спросил, - не чувствуете ли вы какие-нибудь сигналы, друг мой?

- Боро уже говорил -- они предлагают нам свет, - он пожал плечами.

-- А вы как считаете, Солоф,- обратился доктор к Димитри, - можно ли принимать свет с такой далёкой звезды?

- Вы как врач можете оценить риск. Радиация, токсин?

- Риск уже не имеет меры, господин астрогатор. А вот тайна всё ещё сильна и притягательна.

С этими словами доктор взял из украшенных самоцветами рук девушки чашу и припал к ней губами. Димитри кинулся к Максимильяну, но было уже поздно -- тот вернул чашу девушке и, причмокнув, отёр губы. На манжете его серой водолазки остались фосфоресцирующие следы.

- Вы с ума сошли, доктор, - Димитри одёрнул его за локоть.

В ответ доктор рассмеялся.

- Так и вам ничто не мешает сойти следом. О, чудесно! Напоминает альпийское молоко. Ну же, друг мой. Не расстраивайте их. Учтите, - тон доктора стал серьёзным, - мы у них в плену, и вряд ли стоит диктовать свои условия.

Всё говорило против Димитри -- Тибр, Боро и Лира уже держали чаши. Да и сам астрогатор слышал глубинный голос, понимал, что поток силён, и плыть против него значит уподобляться глупцу до последнего. Он взял чашу и, закрыв глаза от яркого света, сделал три больших глотка. Нектар оказался почти невесомым, так, что язык и нёбо практически не ощущали прикосновение жидкости.