Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»

Отступление началось 15 декабря, и настроение в армии было очень нерадостным. Заваленное трупами пространство перед так называемыми «высотами Мари»[1] долго снилось тем, кто его видел. Бесчисленные изувеченные тела, раздутые вдвое против нормальных размеров, лопнувшие и почерневшие, наводили на определенные мысли, – и когда один из рядовых Армии Потомака писал домой, что «вся Виргиния не стоит такой цены…», он был не одинок.

Газетчики, понятное дело, были более красноречивы. В «Харперс Уикли», органе, обычно твердо стоявшем на стороне администрации Линкольна, появилась статья, в которой говорилось: «люди молча и стоически переносили все – и идиотизм, и предательство, и некомпетентность, и страдания, и потери, – но они не должны и впредь переносить такие бессмысленные бойни, которая случилась у Фредериксбурга…»

Линкольн стал мишенью – в поражении винили его. Он сказал тогда одному из своих друзей, что если и есть место похуже, чем ад, то он как раз в нем и находится. Слухи по Вашингтону ходили самые дикие – утверждалось, например, что Линкольн вскоре отречется от своих президентских полномочий и передаст их своему вице-президенту, Ганнибалу Хэмлину. Высказывалась идея об учреждении чрезвычайного военного правительства – его должен был возглавить генерал Джордж Макклеллан, «чья честь не запятнана кровопролитием…». Говорилось и о том, что «крайние республиканцы, которые и толкают президента на авантюры, готовят заговор…».

Кстати, генерал Бернсайд, у которого было множество причин посчитать себя «мучеником долга повиновения президенту…», оказался лояльным человеком. В поражении он винил себя, а не Линкольна – но помогало это мало.

17 декабря к президенту явилась целая делегация сенаторов с требованием провести реорганизацию кабинета министров. Собственно, слово «реорганизация» было эвфемизмом – от Линкольна требовали смещения государственного секретаря Сьюарда. Он считался лидером радикального крыла республиканской партии, в то время как вождем консервативного крыла считался Чейз, глава казначейства. Он-то этот демарш и организовал. Уж какие цели Чейз преследовал, сказать трудно.

Джеймс Макферсон, автор фундаментальной монографии о Гражданской войне в США, изданной в Оксфорде, утверждает, что министр финансов в администрации Линкольна организовал подлинный заговор. Он вроде бы хотел получить номинацию от республиканцев на президентский пост к выборам 1864 года на платформе примирения с Югом.

Профессор Макферсон очень знающий человек, но в данном случае все-таки возникают сомнения. До выборов 1864-го оставалось еще добрых два года, и очень многое за это время могло измениться. Но в декабре 1862 года Линкольну было не до абстрактных размышлений.

Он оказался лицом к лицу с глубоким политическим кризисом.

IV

Сьюард, обвиненный в «губительном для государственных дел влиянии на президента», немедленно подал в отставку. Он изложил свои причины для этого на листке бумаги, вручил его Линкольну и отправился домой паковать вещи для отъезда в Нью-Йорк.

Есть довольно надежные сведения о том, что Линкольн был на грани того, чтобы последовать его примеру. Во всяком случае, одному из своих друзей он говорил, что не в силах выносить больше этот безмерный груз ответственности, когда вдобавок ко всему еще и в его кабинете начинаются склоки. И если влиятельные люди хотят, чтобы он ушел, он «больше чем наполовину готов удовлетворить их желания»[2].

Однако 19 декабря сенаторов встретил уже не «человек, больше чем наполовину готовый уйти», а полный достоинства президент Соединенных Штатов Америки. Он выслушал все их жалобы на отвратительное состояние дел в ходе ведения войны и на то, что решения принимались под давлением со стороны государственного секретаря Сьюарда. Замечания были тщательно запротоколированы – и на следующий день сенаторы получили приглашение на собрание полного кабинета министров.