Великий Гусляр-2

— На, говорит он мне, — слышен был голос Ложкина, — возьми копирку. И дает мне машинку. Небольшую. Заложи, говорит, в нее любой листок бумаги и свою попорченную марку. Через минуту будешь иметь точную копию. До атома. Починишь марку, говорит, вернешь мне машинку. Понимаешь?

— И починил? — спросил Ипполит Иванов.

— Точно такую сделал. Без обмана. У них там, в космическом пространстве, какой только техники нет, страшно подумать! Они ею буквально кидаются.

— Лучше бы с нами поделились. Мы с такими машинками замечательное бы производство наладили.

— Не хотят, — сказал Ложкин. — Невмешательство у них. Желают, чтобы мы сами. А на самом деле скопидомничают.

Коко обиделся.

— Какое он имеет моральное право судить…

— Погоди, — перебил его Удалов.

— Значит, починил и вернул? — спросил Иванов.

— Грех попутал, — признался Ложкин. — Я одну марку сделал. А потом еще одну захотел. Так, на случай обмена. Понимаешь, у Гинзбурга в обмене антивоенная серия лежит, ты ведь знаешь.

— Знаю, — вздохнул Ипполит.

— Пойми меня правильно. Сделаю, решил я, еще одну марку, для Гинзбурга. И ему приятно, и мне польза. Марка ведь не поддельная. Марка настоящая, скопированная на уровне космических стандартов.

— Стыдно, — сказал Иванов.

— Еще как стыдно. Но удержаться невозможно.

— А я вот под дождем пошел к вам марку возвращать.

— И не говори… Ну ладно, сделал я еще одну, а потом вспомнил о Штормилле. Помнишь, что у Штормиллы в обмене лежит? Забыл? Беззубцовый Дзержинский у него лежит!

— Помню, — произнес Иванов.

— Ну, ради этого стоило еще одного Леваневского сделать?

— Погодите. Сколько же вы Леваневских отшлепали?

— Уже все, уже остановился. Что, разве я не понимаю всей глубины моего морального падения?

— Так завтра же Гинзбург своего Леваневского Штормилле покажет. И все, и где ваша честь?

— Вот именно, — сказал Коко. — Где честь?

— Я только Штормилле отнес, — сказал Ложкин. — А гинзбурговскую марку я по дороге потерял. Тебе она на глаза и попалась.

— Ваше счастье, что попалась, — заключил Иванов твердо. — Все равно надо было остановиться.

— Да я и остановился! Я же сегодня приборчик Коко возвращаю.

— И все?

— И все…

— Ну и возвращайте. Немедленно! А Леваневского мы разорвем!

— Вот молодец! Нравится мне этот Иванов, — проговорил Корнелий.

— Погоди с выводами, — ответил Коко.

— Верну. А Леваневского, может, рвать не будем? — спросил Ложкин заискивающим голосом. — Беззубцового Дзержинского я уже в коллекцию положил. Когда еще попадется! Да и ты себе оставь. Марка хорошая, настоящая. До атома.

— Нет, — сказал Иванов уже не так уверенно. — Все равно я обязан проинформировать Штормиллу.

— И расстроишь его смертельно. Он же сейчас живет в наслаждении, что выгодный обмен со мной совершил. А как узнает, что ему делать? Оставаться без Леваневского?

— Конечно, так…

— Постой-ка, — сообразил Ложкин. — Может, ты хочешь на эту машинку взглянуть? Может, тебе еще какая из моих марок нужна? Я быстренько копии сделаю. Задаром. И нет в том обмана и жульничества. Помню, ты консульской почтой интересовался. Интересовался, да?

— Нет, не буду я в этом участвовать, — сказал Иванов.

— А ты и не будешь, — ответил Ложкин. — Только поднимемся ко мне, поглядишь на машинку, чайку попьем. Ладно, а? Я совсем промок. Заработаю из-за тебя воспаление легких, помру еще…

— Если так, то поднимемся, — согласился Иванов. Хлопнула входная дверь.

7

— Нам бы тоже не мешало чайку выпить, — сказал Коко Удалову.

В мгновение ока галактическая ящерица перемахнула на стол.

Удалов был задумчив. Он несколько раз подходил к окну, прислушивался, не хлопнет ли дверь, а Коко откровенно над ним посмеивался.

— Не спеши, — говорил он. — Твой Иванов уже совращен.

— В каком смысле?

— Изготавливает марки честным способом.

— Он не такой человек, — возразил Удалов. — Он под дождем чужую вещь хозяину понес.

— Это была для него непонятная ситуация. Он знал, что в таком случае положено делать. А в ситуации сомнительной он легко поддался уговорам Ложкина, который чувствует, что морально погиб, и сейчас идет на все, чтобы только нейтрализовать свидетеля.

— Ты рассуждаешь, будто про уголовников, — обиделся Удалов.

— Да какие они уголовники! Обыкновенные люди. Пока соблазн невелик, они честные, а как соблазн перейдет через допустимые пределы, они уже начинают шататься, как тростник на ветру.

— Грустно мне, что ты такого низкого мнения о землянах.

— Почему низкого? Нормального мнения… Кстати, уже одиннадцатый час, спать пора. Послушай, Корнелий, ты мне сделаешь личное одолжение?

— А что?

— Зайди к Ложкину» возьми копирку. Мне ее уничтожить надо. Сам понимаешь…

— Может, ты сам схюдишь?..

— Могу, конечно, ты не думай, что я тебя принуждаю. Только вот спина что-то побаливает, радикулит опять одолел…