Великий диктатор

Вот и сейчас, я залез руками в боковой карманчик джинсов, в котором все нормальные парни носят презервативы, и только я один, так как уже был женат, носил всякую мелочь. И вытащил цепочку из простых канцелярских скрепок. Отстегнул одну, расправил, сделал короткую загогулину и вставил в левую замочную скважину. Нащупал справа механизм, надавил на собачку и стал проворачивать левую руку по часовой стрелке, и дужка наручника стала выходить из замка. Полминуты — и левая рука свободна, еще столько же — и вторая тоже свободна.

— Ты как это сделал? Ты что, из уголовников? — тут же накинулся на меня с расспросами «страшный» прапор, который представился как Петров.

— Почему сразу из уголовников? В детстве один мужик научил. Вот и пригодилось, — ответил я предельно честно.

— Нам открой! — почти скомандовал второй прапорщик, который не представился, и я, тогда, в то время, обозвал его, в пару к Петрову, Васечкиным. Будь это позже, в следующем тысячелетии, то и Башировым мог бы обозвать.

— Мы тут с ними намучились, — разоткровенничался Петров, радостно потирая освобожденные руки. — Все иголки и булавки, у кого были, поломали, а так и не смогли открыть.

— Так. Громила. Слушай сюда, — это уже Васечкин подключился к нашему разговору. — Сейчас, примерно минут через десять или двадцать, придёт чех и, скорее всего, позовёт тебя. Ты вон какой мамонт! А мы все тут уже силы почти потеряли. Позовет принести еду и воду. Сможешь его вырубить одним ударом? — и дождавшись моего утвердительного кивка, продолжил. — А остальное я с Петровым сделаю. Теперь, начиная расстёгивать браслеты всем остальным. Вот этим трем, первым. Гирин, Шестаков, Родичев, сюда поближе пересядьте. — Он скомандовал каким-то солдатикам и те стали перебираться ко мне поближе.

Всё случилось как-то быстро и даже неинтересно. Пришедший боевик, действительно, позвал меня, тыкая в мою сторону одной рукой и призывно махая другой. Его автомат беспечно висел за спиной. Я подошел, и под растерянный взгляд моджахеда, заметившего, но явно не поверившего своим глазам, что мои руки свободны, со всей своей молодецкой дури, правым кулаком, приложил ему по левому виску. Специально немного выставив вперед костяшку среднего пальца. Чтоб уж наверняка.

Появившийся у меня из-за спины Петров, сдернул с пояса боевика нож и, полоснув его по шее, рванул дальше, на лестничный марш. Васечкин, обтёк меня с другой стороны и, перевернув труп, пачкаясь в его крови, завладев автоматом и бросился догонять напарника. И вот тут бы меня должно было пронять. Кровь, труп. А я в армии все два года провел в рембате 43-й учебной мотострелковой дивизии, что под Куйбышевом, который сейчас Самара. И абсолютно не спецназовец. Даже из автомата Калашникова я на гражданке стрелял в сотню раз чаще чем в армии. Но не проняло. Молча развернулся и пошёл вглубь подвала.

Через полчаса всё было кончено. Из наших пострадали двое. Один рядовой и прапорщик Сидоров. Им быстренько замотали ранения, и все погрузились в кунг моего же зилка. Пока ехали до Владикавказа, старший прапорщик, перекрикивая завывания явно нездорового движка, проводил мне инструктаж. О том, что я никого из них не видел и не в какой плен не попадал. С возможными разговорами рядовых, они вопрос решат. «А ты нас выгрузишь там, где я покажу, и навсегда забудешь про этот эпизод из своей жизни».

Пришлось соглашаться. Тем более что в качестве компенсации мне была вручена тугая пачка денег. Видимо то, что собрали с боевиков. В пачке были рубли, карбованцы, доллары, марки и даже британские фунты. Эта пачка надежно послужила нашей семье стабилизационным фондом на протяжении почти десяти лет.

…..

Вот и сейчас, выбравшись из кустов, осторожно подойдя к мертвецам, я чувствовал только азарт и, небольшую неуверенность в правильности своих действий. А ещё, где-то на задворках сознания, стучал в закрытые ворота страх, что их было не трое, и кто-то сейчас подойдёт и застукает тебя за мародёрством.

Ворочать тела мне было не под силу в виду возраста, поэтому обошёлся поверхностным обыском карманов и одного вещмешка, который валялся рядом с зарубленным топором мужиком. Еще два мне были недоступны. Так как находились под телами своих владельцев.

Достал вязанные перчатки из своего рюкзачка, который мне пошила Тю по моему рисунку. Отпечатки пальцев сейчас вроде бы ещё не умеют снимать, но бережёного, как говориться — Бог бережёт.

Первым делом оттащил в сторону две берданки, одна из которых оказалась переделочной винтовкой Квашневского. Под телом зарубленного ещё виднелся обрез, но доставать его, я посчитал излишним. Всё равно придётся сдавать эту полянку отцу или деду. А один револьвер на троих — это как бы подозрительно.