Великая степь

По большому счету, если отбросить все рассуждения о хитросплетениях загадочной женской души, — Милена мужа не любила. Была верной женой и великолепной любовницей — но не любила.

Никто другой, впрочем, ее любви тоже не удостоился. Может, время не пришло. А может, не оказалась к этому способна. Кого может любить клинок, пусть и прекрасный, но выкованный для битвы, для победы, для успеха и славы? Милена была именно такой…

К Гамаюну же ее привел и возле него удерживал извечный женский инстинкт — быть женщиной самого сильного самца в стае. Вожака. И передать его гены детям… Но — не любила.

Может и был прав ее отец, не раз говоривший: «Стоило тебе, Мила, парнем родиться…»

7

Черные метки встречаются не только на страницах пиратских романов. В личных делах офицеров — тоже.

У старшего лейтенанта Сергея Кулая, известного под дружеским прозвищем Пак, такая метка наличествовала (как и у майора Кремера). Правда — по иным причинам. Хотя и Кулай происходил из национального. меньшинства, не являющегося даже титульной нацией союзной республики или автономии — из советских корейцев. Но не происхождение испортило Сергею карьеру.

И в самом деле, прародина Кремера — страна агрессивного блока НАТО, с самой сильной и многочисленной в континентальной Европе армией. А северные корейцы, ведомые своим Любимым Вождем товарищем Ким Ир Сеном, оставались нашими (хоть и себе на уме) друзьями. И армия их, соответственно,— союзницей. Южные же…

Как всем было известно из политинформаций, армия марионеточного Сеульского режима спала и видела, как бы перебежать под знамена идей чучхе, удерживаемая от сего желания лишь штыками американского экспедиционного корпуса. Так что представителем потенциального противника Кулай не считался. Наоборот, заканчивал он то же училище, что и Гамаюн (очень серьезное училище!), и, по всему судя, службе его предстояло проходить незаметно, без открытого ношения формы и наград, в какой-нибудь из стран Юго-Восточной Азии, представляющей интерес для советского Генштаба и богатой выходцами с Корейского полуострова.

Сгубила Сергея Кулая любовь к прекрасному. К искусству. Конкретно — к музыке. В отпуске, в родном Ташкенте, свежеиспеченный лейтенант (и солист курсантского ВИА) принял участие в репетиции команды, организованной друзьями детства. И оказалась там девочка из подпевки, тоже представительница малого народа, законопаченного вождем и учителем в Среднюю Азию — крымских татар. Симпатичная девица. И сразу обратившая на Кулая внимание…

Короче говоря, единение двух представителей новой исторической общности — советского народа — началось сразу после репетиции, прямо на бильярдном столе второразрядного ташкентского ДК. Потом продолжилось…

А чуть позже произошло нечто для советской действительности (если верить политинформациям) нехарактерное — вспышка пережитков национальной розни. Организовали ее два брата прекрасной татарочки совместно с тремя друзьями — вооружившись обрезками водопроводного шланга, залитого на концах свинцом, и повстречав Сергея в пустынном ночном парке. Молодой лейтенант дал вспышке достойный отпор, вспомнив все, чему учили. Ну и…

От мокрой статьи Пака отмазали — честь мундира. Но служба его с тех пор проходила в самых глухих дырах, к тому же менявшихся каждые два-три года — чтобы жизнь медом не казалась. Добравшись за девять лет лишь до старлейского звания и очутившись в Богом забытой Девятке, Сергей уже всерьез решил учудить что-либо этакое и вылететь из рядов по дискредитации.

Не успел — вакханалия перестройки закончилась массовыми сокращениями армии. Стало можно все. Чем Кулай и воспользовался. Демобилизовавшись, не обивал пороги в поисках обещанного, но не полученного. Ударился в торговый бизнес, коим весьма успешно и прибыльно занимались осевшие в Казахстане соплеменники. Во вновь созданном закрытом административно-территориальном образовании Балхаш-9 арендовал две бывших военторговских точки, крутился как умел, врастая в мир капитала…

С Прогоном бизнес канул вместе с оплаченными и не довезенным до Девятки товаром. А Пак сделал, казалось, непредставимое — стал вольным степным торговцем.

И — лучшим агентом Гамаюна.

8

Допрос собственной жены, начавшийся с неожиданной прелюдии, ничего Гамаюну не дал.

За отправную точку он взял дату засады на Ак-Июсе — но в Школе ничего необычного в предшествующие дни и недели не происходило. Не появлялись новые, ранее не ходившие дети кочевников. И ни у кого из своих не вспыхивал вдруг внезапный интерес к работе Милены — по крайней мере, доходящий до незапланированных контактов с учениками. Безопасность Школы обеспечивали все те же парни из Отдела, трижды проверенные — они тоже ни о чем подозрительном не докладывали. Новые сотрудники в штате в последние месяцы не появлялись, лишь сейчас, на каникулах, начали помогать три девчонки-старшеклассницы: есть у Милены идея, что контакт с ровесниками изрядно продвинет взаимное доверие. Одна из добровольных помощниц, кстати, Женька, дочь майора Кремера…