Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

Принцев держали взаперти во внутренней части гарема, известной под названием Кафес — Клетка, где они ждали смерти, насильственной или естественной, или коронации, проводя свои дни в полном безделье, ублажаемые наложницами, неспособными производить потомство, полностью оторванные от течения жизни. Даже высшие сановники не знали, сколько именно родственников султана может обнаружиться в Клетке, когда взбунтовавшиеся янычары в очередной раз ворвутся в ворота дворца и кинутся искать подходящего претендента на трон. Перепуганного потомка Османа, находящегося, как правило, в состоянии более или менее серьезного расстройства сознания, вытаскивали веревками из темницы или спускали сквозь люк с чердака, чтобы вручить ему власть. Говорят, Мурад IV в 1640 году, пребывая на смертном одре, приказал убить своего брата Ибрагима и даже пытался встать, чтобы увидеть его труп. Когда его убедили, что приказ приведен в исполнение и он остался последним в своем роду, «на его губах появилась жуткая усмешка». Однако Ибрагим уцелел в гаремной войне между бывшей валиде и своей матерью, чтобы войти в историю самым безумным из всех своих сумасшедших родичей.

Занимать высокие посты было опасно. Старинное проклятие «Чтоб тебе быть визирем султана Селима!» появилось не на пустом месте; говорят, что визири Селима I всегда носили за пазухой свои завещания. Поскольку шансы на выживание великого визиря равнялись одному к десяти, один из них сравнил себя с муравьем, «которому Бог дает крылья лишь для его скорейшей погибели». Однако и сами султаны подвергались риску не меньшему, чем их подданные. Из тридцати шести султанов, опоясанных мечом Османа, семнадцать были низложены. Европейцы приобрели привычку винить османских владык в неслыханной тирании как раз в тот период, когда любая военная неудача могла стоить султану трона. Людовика XIV, например, никогда не призывали к ответу за поражения французской армии, а вот предполагаемый тиран Османской империи в подобных случаях бывал обречен, тем более что в Клетке не было недостатка в кандидатах на его место.

Один восхищенный наблюдатель уподобил султана устрице в раковине; однако искусный механизм, с помощью которого Мехмед II и его преемники утверждали свое величие, скоро застопорился. Ишарет, язык жестов, был принесен в гарем двумя глухонемыми братьями. Сулейман поощрял его использование, полагая, что окружающая султана тишина придает ему еще больше величия. Когда взбунтовавшийся сын Сулеймана Баязид в 1565 году бежал в Персию, придворные шаха Тахмаспа обнаружили, что он не способен легко и непринужденно поддерживать ученый разговор, как то, по их мнению, подобало человеку благородному; должно быть, они испытали чувство облегчения, передав своего неотесанного незваного гостя палачу, присланному его отцом. Слабые преемники Сулеймана считали ишарет чересчур неудобным, и в 1617 году несчастный безумец султан Мустафа отказался его учить. Диван призвал его к ответу: султану не подобает, было сказано Мустафе, говорить на языке торговцев и воров, он должен выглядеть величественно, чтобы внушать подданным трепет. Маленький бунт Мустафы стоил ему трона. Дю Френ, со своей стороны, был поражен до глубины души попыткой султана (прерванной великим визирем) ответить послу. Он же случайно обнаружил красноречивый символ одиночества в прекрасных садах дворца: «Вдоль аллей растут кипарисы, такие высокие, что дух захватывает; но аллеи эти весьма узки, ибо Великий сеньор всегда прогуливается в одиночестве».

Осман II, опоясанный мечом своего тезки в 1618 году, предпринял попытку переворота, направленного против его собственных слуг — «трутней, которые пожирают казну». Он собирался сбежать из Стамбула, собрать в Анатолии новую армию и вернуть себе всю полноту власти, однако перед воротами дворца собралась разъяренная толпа. Великий визирь, посланный ее успокоить, был разорван на куски, после чего самого Османа взяли под стражу янычары. Его участь была решена после того, как в Клетке обнаружилось несколько его братьев, а из подземелья на веревках вытащили его изможденного голодом, бормочущего что-то несвязное дядю, которого и провозгласили султаном. Новый великий визирь вошел в комнату, где спал Осман. Тот проснулся и оказал убийце отчаянное сопротивление, но капыкулу не зря славились своей физической подготовкой: Давут-паша одолел Османа и убил его, раздавив ему мошонку. Рассказав об этом, Эвлия Челеби прибавляет, что «такой вид казни по традиции может быть применен лишь к османскому султану».