Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

Протестантизм, защищенный от громил Контрреформации, привольно чувствовал себя в османской Венгрии. Дань мальчиками здесь никогда не взималась; здесь же имел место единственный на Балканах случай поощрения перехода местных жителей в ислам. Данные кадастровых книг XVII века свидетельствуют о том, что во всем балканском регионе происходило примерно по триста обращений в год, причем это было явление исключительно городское. Империи нужны были налогоплательщики, а не мусульмане, и одной из задач, которую решала система девширме, вызывавшая такой гнев у западных наблюдателей, было как раз ограничение количества обращений в ислам. Мехмед Завоеватель всегда встречался с патриархом Геннадием у дверей церкви, не входя внутрь, — не потому, что боялся оскверниться в молельне неверных, а как раз наоборот — чтобы не освятить ее своим присутствием: ведь земля, на которую ступал султан, становилась священной,[25] так что если бы он вошел в церковь, сопровождавшие его люди могли бы под этим предлогом захватить ее и превратить в мечеть.

Вскоре после взятия Константинополя Мехмед издал закон, предписывающий подданным, в какой одежде им следует появляться на улице. Греки должны были носить черные штаны и туфли, армяне — лиловые туфли и фиолетовые штаны, евреи — небесно-голубые штаны и туфли, и лишь немногие избранные неверные имели право надевать желтые туфли и красные штаны, как турки. Стражники арсеналов затыкали за пояс ножи. Мусорщики щеголяли в красных кожаных спецовках. Хаджи, то есть человек, совершивший паломничество в Мекку, получал право носить зеленый тюрбан. Высокопоставленные лица разгуливали в высоченных тюрбанах, которые наматывались на некое подобие колпака звездочета; религиозные деятели носили черные мантии, а тюрбаны у них были ниже и шире. В сельской местности своя отличительная одежда была в каждом районе, в каждой долине и на каждой горе. Путешественников вписывали в установившийся порядок мира с помощью законов османского гостеприимства, согласно которым ответственность за поведение гостей лежала на хозяевах. Гости высшего ранга, послы и лица из их свиты, содержались за счет государства,[26] прочие — на средства благотворительности. Европейские торговцы несли ответственность перед представителями своих стран в Смирне или Стамбуле, а совершив проступок, представали перед судьей-европейцем (за исключением тех случаев, когда пострадавшей стороной был мусульманин), подобно янычарам, у которых тоже были собственные суды.

Принадлежность к той или иной религии значила больше, чем принадлежность классовая: ни один человек, добросовестно выполняющий роль, к которой был предназначен, не мог считаться презренным.[27] «Когда богач встречает на улице человека незначительного, — писал Хобхауз в начале XIX века, — он не только отвечает на приветствие, но и пускается в обычные вежливые расспросы о житье-бытье, которые, как правило, сопровождают случайную встречу». Приятельские отношения между рабами и их хозяевами неизменно удивляли пришельцев с Запада, но не будем забывать, что положение раба никоим образом не означало унижения и не порождало чувства вины. Рабство было всего лишь одним из способов вписать человека в общественные отношения. Бусбек задавался вопросом, «в самом ли деле человек, первым отменивший рабство, сделал благое дело? Ведь иначе, может быть, не возникло бы нужды в таком количестве виселиц, назначение коих — держать в узде людей, у которых нет ничего, кроме собственной жизни и свободы, и которых нищета толкает на всевозможные преступления».

Граждане Рагузы (современный Дубровник) с присущей им прозорливостью обратились к папе с просьбой разрешить им торговать с нехристями сразу же после первой серьезной победы турок в Европе (на Марице в 1371 году); а к XV веку османы уже прибрали Рагузу к рукам, превратив этот оживленный город-государство на берегу Адриатического моря в собственную Венецию — к огорчению и ярости дожей. Похоже, именно жители Рагузы в девяностые годы XIV века научили турок отливать пушки. Хотя османские власти и запретили вывоз серебра, который прежде приносил огромные барыши, город все равно процветал, поскольку доходы от торговли с османами и грузового транзита всегда хоть на самую малость превосходили размер дани, отсылаемой в Стамбул. Впрочем, османы не давали купцам Рагузы слишком уж обрастать жирком, благодаря чему те всегда держали нос по ветру и никогда не упускали возможной выгоды. Они монополизировали торговлю солью, а их представительства имелись в каждом крупном европейском городе империи.