Вектор атаки

…Досье доктора Дезидерии Вифстранд – по крайней мере, та его часть, что не составляла тайну личности, – являло собой занимательное чтиво, но лишь для компетентного читателя, для остальных же не более любопытное, чем мог бы составить о самом себе всякий человек, живущий активной жизнью и увлеченный работой. Любящие родители из технарей, люди вполне зрелые, с изрядной репутацией. Отец, инженер Отто Андерссон, конструировал сверхтяжелые энергонасыщенные сервомеханизмы, а мать, доктор Карин Вифстранд, исследовала свойства органических композиций. Спокойная, благополучная семья, образцовое родовое гнездышко, кстати – довольно большое. Все доселе известные ангелиды были единственными детьми у своих родителей, но здесь дело обстояло иначе. Дези была пятым ребенком, и довольно поздним. Вероятно, перспектива ее появления оказалась для немолодых уже супругов приятным сюрпризом. Но развитие плода протекало не слишком хорошо, и будущая мать принуждена была провести почти месяц в отделении женщины и ребенка Каролинской больницы в Стокгольме. Режим был щадящим, процедуры по приведению плода в благоприятное состояние – вполне комфортными. Хотя поначалу госпожа Вифстранд испытывала необъяснимые ночные кошмары, о чем поведала супругу и лечащему доктору… (Кратов – Носову: «Не слишком ли много неучтенных ангелидов с парадоксальным психоэмом для такого маленького региона? Что им в этой Швеции, медом намазано?! Локкен, Харон, Ледяная Дези… а о скольких мы не знаем?» Носов – Кратову: «Да-да, мы уже занялись этой больницей. Там вообще обнаружилось много любопытного… и не только в ней…») Впрочем, кошмары прекратились так же внезапно, как и начались, динамика же развития плода сделалась стабильно положительной, и все неудобства были объяснены эффектом лечебных мероприятий. Появление Дезидерии на свет было встречено остальными членами семейства с полагающейся радостью. В особенности был рад доктор Стеллан Р. Спренгпортен, как раз незадолго до счастливого события предложивший свои услуги в качестве семейного врача. Слегка хватив лишку по этому случаю в обществе господина Андерссона, он произнес странную фразу: «Человечек, хвала всевышнему – настоящий человечек!» На высказанное господином Андерссоном недоумение последовал уклончивый ответ: «Уж теперь-то все будет прекрасно! И я никому не позволю… ни-ко-му!..» Что именно и кому Стеллан не позволит, уточнить не удалось, поскольку ему вдруг на ум взбрела фантазия спеть «Три маленьких селедки», на каковой порыв господин Андерссон не откликнуться никак не мог, и о странных репликах было позабыто. Впрочем, прибавлению в семействе оказались рады не все, а именно – восьмилетняя Агнес, утратившая статус младшего и самого любимого ребенка. Да что там говорить: Агнес невзлюбила сестренку и с трудом справлялась с приступами жестокой детской ревности. Дошло до того, что взрослые опасались оставлять Дези без присмотра, если в доме находилась Агнес. «Что с тобой, дитя мое? – допытывался Стеллан. – Взгляни же на нее! Дези – сущий ангел, как ее можно не любить?!» – «Никакой она не ангел, вот, – сердито отвечала Агнес. – Она притворяется ангелом, а на самом деле…» И уходила, не докончив фразы, оставляя доктора в тревожном недоумении и ощущении педагогического бессилия. Все разрешилось само собой, когда Дези заговорила – а произошло это удивительным образом прежде, чем она толком научилась ходить. Получилось так, что малышку, занятую игрой, оставили без присмотра, и в детскую с недобрыми, как представляется, намерениями вошла Агнес… Спустя несколько минут родители вернулись, но обнаружили двери детской запертыми изнутри. Пока они спрашивали друг дружку, кто мог это сделать и зачем, Стеллан со словами: «Это Агнес, кто же еще…» – растолкал их и вынес дверь могучим плечом. Агнес стояла на коленях перед сидящей на полу Дези, закрыв глаза, а та с обычной своей улыбкой, которую трудно было назвать иначе нежели «неземная», гладила ее по щеке ладошкой. «Что здесь произошло?» – попытался было спросить строгим отцовским голосом господин Андерсон, но получился задушенный жалкий шепот. «Мы зайки», – ответила Дези радостно и непонятно. «Зайка Агнес, – эхом отозвалась сестра и шмыгнула носом. – Зайка Дези. Мы зайки…» – «Зайки хорошие», – резюмировала Дези и вернулась к игре как ни в чем не бывало, в то время как Агнес, обливаясь слезами, бросилась прочь. «Ступайте за ней», – велел Стеллан родителям. И, когда за теми закрылась дверь, убрал ногу в громадной тапочке с помпоном с валявшихся на полу ножниц… Добиться от Агнес удалось немногого: «Я все поняла, вот… Дези хорошая… она просто другая, вот… она мне объяснила… и я все поняла…» – «Ну, разумеется, дитя мое, – говорила госпожа Вифстранд, поражаясь и одновременно не слишком доверяя вдруг случившимся в Агнес переменам. – Вы все разные, но мы всех вас любим». – «Мама, – возражала Агнес, виновато глядя на нее снизу вверх. – Я знаю, ты любишь Дези сильнее меня. Она маленькая и беспомощная. А я уже взрослая, вот. Зато Дези любит всех одинаково, она мне объяснила. Она маленькая, но в ней океан любви, вот. Хватит всем поровну. Я едва не утонула в этом океане, мне столько не нужно…» Стеллан, присутствовавший при этом разговоре, был единственным, кто понял больше, чем было сказано. Что, впрочем, не мешало ему вскорости обнаружить себя полным идиотом. «Агнес, – молвил он, оставшись с девочкой наедине. – Ножницы». – «Да, я гадкая, – легко согласилась та. – Хотела отрезать у Дези прядку, чтобы сделать куклу вуду. Я знаю, что это чушь, но мне хотелось попробовать, вот. Не у себя же я стану отрезать! А вы что подумали, Стеллан?» В этой семье, как и во всех прочих, было принято обращаться к доктору по имени. Он запоздал с ответом, и несносная пигалица заметила, иронически качая головой: «Стеллан, вы насмотрелись ужастиков, вот». Он не спорил. Уж он-то предостаточно знал о девиантном поведении… Проверить свои выводы относительно «океана любви» Стеллан смог много позже, когда Дези подросла достаточно, чтобы вступить с ним в отношения сознательного сотрудничества. Как изысканный плод, она вызревала в атмосфере любви, которая возникала сама по себе, вне зависимости от того, что происходило в этом обществе, в этом помещении за мгновение до того, как она переступала порог. Люди могли ссориться, могли враждебно молчать, могли не замечать происходящего вокруг себя. Все менялось с появлением Дези… С годами она исполнялась странной, необъяснимой красоты, такой же отчужденной, как и ее улыбка, и самым простым, с ходу просящимся на язык определением этой красоты было «холодная». Так могла бы выглядеть Снежная Королева из сказки. Очевидно, поэтому Дезидерию Вифстранд продолжали обожать сверстники, но уже на расстоянии, как нечто слишком совершенное, чтобы дотрагиваться до него руками и уж наипаче приглашать на вечеринки или в походы. Дези не возражала. Семейный круг и одиночество за его пределами – этого достаточно. Доктор Стеллан уже сталкивался с чем-то похожим, и это сходство его пугало… но сейчас все было иначе, не столь безысходно, без печати злого рока, словно бы по взаимному согласию сторон. Не то океан любви сильно обмелел, не то Дези научилась управлять его стихией… не то его и не было никогда, а была лишь иллюзия, защитная реакция, сообщаемое вовне желание всегда получать то, в чем нуждаешься больше всего: ответную любовь. А в том, что сестра Харона от рождения наделена некими труднообъяснимыми способностями, доктор Стеллан Р. Спренгпортен сомневался менее всего. Равно как и обоснованно предполагал, чем именно займется Дези по вступлении во взрослую жизнь…