Вектор атаки

А сержант, чью кривую ухмылку Нунгатау ощутил буквально лопатками, неожиданно докончил строфу:

…Скользя по кромке тьмы и света,
Покуда тлеет сигарета.

И они обменялись понимающим смешком.

«Я что-то о тебе не знаю, Аунгу, сволочь? – подумал Нунгатау. – Сигарета у него, изволите видеть, тлеет! А сам наколотит, небось, в штакетину самой гнусной травы, той же гнячки, и скользит… по кромке тьмы и света…» Однако же до расспросов решил не унижаться, а лишь гаркнул напоследок:

– Располагаться на отдых!

И ушел в командирскую каютку – чуть просторнее гальюна, рослому эхайну и ног не распрямить. К мичману это не относилось, он, как и все кхэри, был приземист и потому со всем комфортом обрушился не раздеваясь на жесткую, без матраца и покрывала, койку, несколько раз глубоко вдохнул стоячий, напитанный застарелыми корабельными запахами воздух и легко скользнул в нездоровый, даже нервический сон. Впрочем, успев перед этим подумать: «Ну да, тороплюсь. В герои не в герои… а к вершинам жизни, это уж точно…»

И сразу же увидел перед собой страшные синие глаза без зрачков.

Часть 2***Боги из машин

«Дайте нам знать!»

– Не понимаю, за каким чертом мы это делаем, – проворчал Оберт.

– А мне нравится, – сказал Руссо.

– Мне тоже, – откликнулся де Врисс.

– По вам не скажешь, – усмехнулся Оберт.

– Просто я себя неважно чувствую. Но мне нравится смотреть, как вы все работаете.

– Труд облагораживает, – сказал Руссо. – Мы, историки, все еще придерживаемся гипотезы, что труд превратил древнюю обезьяну в древнего человека.

– Современного человека он превращает в лошадь, – возразил Оберт сварливым голосом.

– Один старинный русский поэт писал: все мы немножко лошади, – заметил де Врисс. – Вам не повредит, если вы станете лошадью чуточку больше остальных.

Оберт прекратил копать и выпрямился, опершись о лопату.

– Вы говорили с доктором? – спросил он деловито.

– Точнее, он со мной. Бедняга Сатнунк уж и не знает, как меня ублажить.

– Так помогите ему. В конце концов, никому не лучше оттого, что вам хуже.

– Недурная антитеза, – улыбнулся де Врисс. Он сидел на пригорочке, подставляя лицо яркому солнцу и бессознательно удивляясь, что оно совершенно не припекает. – Но я действительно не понимаю, что со мной. Я же не медик и не обязан это понимать. А доктор Сатнунк не человек и тоже не обязан…

– Обязан, – веско сказал командор Хендрикс. – Коль скоро он взялся за эту неблагодарную работу – лечить нас, то должен соответствовать. Ничто не мешает ему обратиться за помощью к земным специалистам.

– Я предлагал, но он боится, – пояснил де Врисс.

– Чего же? – засмеялся Оберт.

– Что зловредные земные спецслужбы тотчас же спеленают его по рукам и ногам, заточат в каземат и нечеловеческими… то есть, конечно, неэхайнскими… пытками выведают у него Самый Страшный Секрет Эхайнора.

– Это какой? – удивленно дернув себя за бороденку, осведомился подошедший Ниденталь.

Оберт посмотрел на него как на идиота, но промолчал.

– Наше местонахождение, – ответил Руссо.

– Глупости, – проворчал командор Хендрикс.

– Вот именно, – согласился де Врисс. – Приходится все сваливать на старые раны. Ничего, если я лягу? – Стиснув зубы от внезапной боли в груди, он медленно опустился на травку. – А ведь доктор Сатнунк даже мог бы прихватить с собой пару-тройку наших специалистов с надлежащим диагностическим оборудованием!

– И вообще им стоило бы договориться с Федерацией о нашем медицинском обслуживании, – оживился Оберт. – Мы оставались бы в заложниках, но у эхайнов перестала бы болеть голова о нашем здоровье.

– А у нас перестало бы болеть все остальное, – подхватил Руссо.

– Могли бы организовать визиты родственников, – ввернул Ниденталь. – Я читал, в прежние времена в местах заключения такое полагалось.

– А на уик-энды и праздники нас отпускали бы домой, – прибавил Оберт.

– Такое тоже полагалось, – с серьезным видом кивнул Руссо. – Но не повсеместно, а только в самых цивилизованных на ту пору странах.

– А еще… – начал было Оберт, но командор Хендрикс остановил его жестом.

– На отдых нам положено десять минут, – сказал он. – Из них добрую треть мы стоим и ржем, как последние глупцы.

– Отчего же последние… – промолвил Руссо в сторону.

– Извините, командор, – смутился Оберт. – Но ведь кое-кто хотел поведать нам кое-что любопытное.

– Не кое-кто, а я, – сказал Ниденталь. – Постараюсь быть лапидарным.

– Каким?! – не понял де Врисс.

– Очень кратким, – поморщился Ниденталь. – И если меня не станут перебивать…

– Никто не станет, – обещал командор Хендрикс. – А кто рискнет, того я отправлю дальше копать лунки.

Проходившая мимо с корзинкой рассады Клэр Монфор улыбнулась им и спросила:

– Что это вы тут секретничаете?

– Кто, кто секретничает?! – вскричал Оберт. – Да мы открыты, как просторы небес!

– У вас у каждого на лице написано, – сказала Клэр.

– Что именно, дорогая? – спросил Руссо.

– Ну что-то вроде: «Я – член тайного общества и замыслил ужасное», – ответила женщина.