Вэкфильдский священник

Вставая вмѣстѣ съ солнцемъ, мы кончали труды наши по закатѣ его и возвращались домой къ ожидавшей насъ семьѣ. Тутъ насъ встрѣчали улыбающіяся лица, прибранныя комнаты и пріятный огонь на очагѣ, не обходилось и безъ гостей: то, бывало, зайдетъ фермеръ Флемборо, ближайшій и самый болтливый изъ нашихъ сосѣдей, то слѣпой флейтистъ; и мы угощали ихъ смородинной наливкой, ни рецептъ, ни репутація которой не были утрачены. Эти безобидные гости старались съ своей стороны доставить намъ удовольствіе: одинъ умѣлъ играть на флейтѣ, а другой распѣвалъ трогательныя баллады, какъ напримѣръ, «Послѣднее прости Джона Армстронга», или «Жестокую Барбару Алленъ». Вечеръ заканчивался такъ же, какъ начиналось утро, причемъ младшіе сыновья мои должны были поочередно читать молитвы, и тотъ изъ нихъ, который читалъ громче, внятнѣе и лучше, получалъ право положить въ кружку для бѣдныхъ полпенни, которое и вручалось ему въ воскресенье.

По воскресеньямъ наступало у насъ франтовство, противъ котораго тщетно старался я издавать разумные законы. Сколько я ни произносилъ проповѣдей противъ гордости, но суетностъ дочерей своихъ не могъ побороть и убѣждался, что онѣ втайнѣ все также пристрастны къ прежнему щегольству, все также любятъ кружева, ленточки, бусы и крахмальныя оборки; да и жена моя страстно держалась за свое пунцовое пу-де-суа, потому что я когда-то говорилъ, что оно ей къ лицу.

Особенно раздосадовали онѣ меня въ первое воскресенье. Наканунѣ вечеромъ я сказалъ дочерямъ, чтобы онѣ пораньше одѣвались утромъ, потому что любилъ забираться съ семьей въ церковь раньше всѣхъ прихожанъ. Оаѣ въ точности исполнили мое желаніе, но когда всѣ мы собрались къ завтраку передъ уходомъ въ церковь, оказалось, что и жена, и дочери мои явились во всемъ великолѣпіи своего минувшаго величія: волосы ихъ были крѣпко напомажены и хитро причесаны, лица испещрены мушками, а длинные шлейфы ихъ платьевъ сзади подобраны въ пышныя кучи, которыя шуршали при каждомъ движеніи. Я поневолѣ улыбнулся, глядя на ихъ тщеславіе, смѣясь въ особенности на жену, отъ которой въ правѣ былъ ожидать болѣе благоразумія. Тогда я прибѣгъ къ невольной уловкѣ и, съ важнымъ видомъ обратясь къ сыну, приказалъ ему сказать, чтобы подавали карету. Дочери очень удивились такому распоряженію, но я настойчиво повторилъ его съ еще большею торжественностью.

— Милый мой, ты, вѣрно, шутишь? воскликнула моя жена:- развѣ мы не можемъ дойти пѣшкомъ? Намъ никакихъ каретъ больше не нужно.

— Ошибаешься, дружокъ, возразилъ я;- карета намъ необходима, потому что, если мы въ такомъ видѣ отправимся пѣшкомъ по деревнѣ, намъ даже отъ ребятишекъ проходу не будетъ, насъ осмѣютъ.

— Въ самомъ дѣлѣ? сказала жена моя. — А я-то всегда воображала, что и мой Чарльзъ любитъ, когда его дѣти чистенькія и нарядныя.

— Чистенькія — сколько угодно, сказалъ я: — чѣмъ вы будете опрятнѣе, тѣмъ для меня милѣе; но вѣдь это не опрятность, а побрякушки. Всѣ эти сборки, мушки, да фестоны только на то и годятся, чтобы возбудить къ намъ ненависть всѣхъ сосѣдокъ нашего прихода. Нѣтъ, дѣти мои, продолжалъ я еще серьезнѣе:- нужно передѣлать ваши платья на болѣе простой фасонъ: такое щегольство вовсе не пристало людямъ, которымъ дай Богъ поддержать хоть приличіе. Для меня еще далеко не рѣшеный вопросъ, насколько такая пышность позволительна даже богачамъ, тогда какъ, по самому простому разсчету, всѣхъ нищихъ можно бы одѣть цѣною однѣхъ отдѣлокъ, употребляемыхъ на модныя платья.

Рѣчь моя возымѣла желаемое дѣйствіе: онѣ тотчасъ ушли и преспокойно переодѣлись; а на другой день я имѣлъ удовольствіе видѣть, какъ обѣ дочери, по собственному побужденію, отрѣзали шлейфы своихъ платьевъ и скроили изъ нихъ воскресные жилеты для Дика и Биля, своихъ младшихъ братьевъ. Ко всеобщему удовольствію, впослѣдствіи еще оказалось, что самыя платья выиграли отъ такой перемѣны фасона.

V. Мы пріобрѣтаемъ новое важное знакомство. — На что мы возлагаемъ наибольшія надежды, то большею частію и приноситъ намъ наиболѣе вреда