Ведун Сар

Удобное время для выступления было упущено. Маркиан во всем винил Василиска, опоздавшего с мятежом. Уж коли ты вознамерился вознестись на константинопольский трон, так изволь подсуетиться, дабы твои сторонники не остались в полных дураках. Феофилакту ничего не оставалось, как разводить руками и соглашаться с рассерженными чужой медлительностью братьями. Впрочем, сам он был почти счастлив, что заговор Верины провалился. Ибо его успех не сулил евнуху легкой жизни, а поражение мятежников, вполне вероятное, кстати говоря, и вовсе обернулось бы для Феофилакта мучительной смертью. Нотарий уже подумывал о небольшой загородной усадьбе, где он мог бы спокойно прожить остаток жизни в покое и достатке, но тут на его беду захворал юный император. Причем захворал настолько тяжко, что о его выздоровлении уже не могло быть и речи. Заговорщики сразу же воспрянули духом. Извещенный о болезни юного Льва Василиск выступил наконец из Гераклеи во главе пяти легионов. У Никополя к нему присоединились рекс остготов Тудор и дукс Арматий, в результате чего силы мятежного ректора возросли в шесть раз. Взалкавший власти Василиск двинулся к Константинополю во главе огромной армии, насчитывающей в своих рядах двадцать пять тысяч пеших и пять тысяч конных воинов. Грозная весть, достигшая столицы империи в день смерти Льва-младшего, повергла в смятение кесаря Зинона и привела в ужас городских обывателей. Никто не ожидал такой прыти от ленивого Василиска. Впрочем, ни для кого, в том числе и для самого Зинона, не было секретом, кто на самом деле является вдохновителем этого мятежа. Феофилакт стал свидетелем безобразной сцены в покоях сиятельной Верины. Кесарь Зинон в ярости топал ногами и орал на свою тещу. Императрица величаво восседала в кресле и презрительно кривила губы в ответ на оскорбления не сдержанного на язык исаврийца. Несчастная Ариадна пыталась примирить мужа и мать, но безуспешно. И только приезд в императорский дворец патриарха Ефимия положил конец семейному скандалу. В тот же вечер патриарх совершил обряд помазания и объявил Зинона божьим избранником. Новый император столь рьяно взялся за дело, что в течение одной недели нажил себе массу врагов. От происков его исаврийцев пострадал даже комит схолы нотариев высокородный Пергамий, ни в чем абсолютно не виновный, но тем не менее лишившийся своего поста. Пергамий не нашел ничего лучше, как излить горечь по поводу несправедливостей, чинимых новым императором, своему зятю, могущественному римскому временщику Оресту. Письмо было перехвачено, и только вмешательство патриарха спасло Пергамия от плахи. Божественный Зинон до того увлекся чисткой в рядах константинопольских чиновников, что за мнимой опасностью прозевал опасность подлинную. Армия Василиска внезапно вышла к стенам столицы, а в самом городе вспыхнул мятеж во главе с комитом Маркианом, которого император попытался лишить занимаемого поста. Нельзя сказать, что городские легионеры души не чаяли в своем начальнике, но наглых исаврийцев они любили еще меньше, а потому обрушились на них с такой ненавистью и стремительностью, что в два счета загнали их за стены императорского дворца. Император Зинон не выказал в этот несчастливый для себя день ни доблести, ни стойкости. Он не нашел ничего лучше, как обратиться за поддержкой к своей теще Верине. Последняя, однако, на зов зятя откликнулась лишь пожатием плеч. Зинон схватился за меч, но был остановлен магистром Иллом, воззвавшим к разуму обезумевшего императора. Армия Василиска уже вошла в город через распахнутые Маркианом ворота, и Зинону ничего другого не оставалось, как бежать из Константинополя морем, благо от дворца до порта было рукой подать. Светлейший Феофилакт с интересом наблюдал, как покидают бунтующий город наглые исаврийцы. Ради столь любопытного зрелища он даже поднялся на террасу в свите сиятельной Верины. Эта свита, вчера еще составлявшая всего несколько человек невысокого ранга, ныне насчитывала более сотни преданных сторонников вдовы божественного Льва.

Не успев проводить одного императора, сиятельная Верина вынуждена была проследовать в тронный зал, дабы приветствовать другого. Божественный Василиск выглядел подлинным триумфатором. Его заплывшие жирком глаза сияли даже ярче, чем позолоченные доспехи, в которые он был облачен. И хотя город сам упал к его ногам, он почему-то вообразил себя победителем. Встреча брата и сестры получилось трогательной и почти нежной, чему подтверждением были слезы умиления, пролитые чиновниками свиты. Новый император взошел на трон Константина Великого рука об руку со своей сестрой, и золотые львы приветствовали его триумф радостным рыком. Львиный рык был мгновенно подхвачен людьми, до отказа заполнившими огромный зал:

— Да здравствует божественный Василиск! Да продлятся дни его вечно!