Ведомые

И в следующее мгновение край моей руки кусают его зубы. Я так потрясена, что вскрикиваю и отдергиваю руку. Отстраняясь, стягиваю маску и обнаруживаю, что Габриэль смотрит на меня совершенно невозмутимо.

— Ты только что меня укусил? — данная фраза выходит как один возмущенный писк. Не то чтобы мне было больно. Он просто прикусил кожу, играя с ней. Но тем не менее. Серьезно?

— Звучит как описание некоего незрелого поведения, — отвечает он, ложась на подушку.

— Вопрос был риторическим, — восклицаю я. — Ты меня укусил!

Его губы изгибаются так, будто парень изо всех сил пытается не рассмеяться.

— Тогда на будущее: тебе лучше не совать руки людям в лицо.

Я сердито гляжу на него почти в течение минуты.

— И ты ещё называл меня сумасшедшей.

Его голубые глаза встречаются с моими.

— Ты не согласна? Я пытаюсь тут отдохнуть.

— Ты мне не нравишься, — бормочу, натягивая маску.

— Ложь, — указывает он, имитируя мой же тон голоса. — Ты неоднократно говорила, что находишь меня ослепительно привлекательным.

— И это не значит, что ты мне нравишься. Кроме того, твоя фирменная красота будто оружие. Нападаешь ею на жертву, как делает вампир. Не удивлюсь, если ты вспыхнешь от солнечных лучей.

— Не могу поверить, что спорю с женщиной, которая ссылается на «Сумерки»,

— А то, что ты понял мои отсылки на «Сумерки», выдает в тебе тайного поклонника Эдварда.

Он громко и отчетливо фыркает.

— Команда Джейкоба вперед.

Не могу сдержаться и открываю глаза, приподнимая уголок маски и глазея на Габриэля.

— Ну вот. Теперь нам никогда не стать друзьями.

Он делает вид, будто ранен в самое сердце, но невероятно фальшиво.

— Слова ранят, Болтушка.

Бормоча что-то о мудаках-британцах, отворачиваюсь от парня и игнорирую его плохо замаскированные смешки. Но я предаю саму себя, потому как очень хочу посмеяться вместе с ним. Вот только боюсь, что, как только сделаю это, он снова возведет свои стены и вызовет у меня чувство неловкости.

Габриэль Скотт может и не понимает, как справиться со мной, но я до чертиков уверена, что когда дело касается него, от меня тоже мало толку.

Понимая это, я решаю сосредоточиться на дыхании и тихом гуле самолета, так что вскоре отключаюсь.

Глава 3

Софи

Думаю, меня разбудил звук сигнала «пристегните ремень». Сперва я так растеряна, что даже с трудом понимаю, где нахожусь, чувствуя лишь вибрацию и слыша шум. А еще здесь очень темно. Затем я вспоминаю, что сплю в маске. Приподнимаю ее и несколько раз моргаю, чтобы проснуться.

Самолет трясется, будто кулак, которым размахивает в воздухе злой великан, отчего моему желудку не по себе. А тот факт, что я лежу, лишь усугубляет странное ощущение, создавая иллюзию, будто вот-вот достигну невесомости.

Но я слышала звук сигнала или нет? Вот только где на этой кровати ремни безопасности? Я ощупываю всё рядом с собой и натыкаюсь на нечто твердое. Бедро. Вспоминаю о Габриэле и том, что он очень плохо переносит полеты. Бросаю взгляд в его сторону и понимаю: дело — дрянь. Он лежит, замерев, будто доска, прижав кулаки к бокам и не выражая ни эмоции. Вы бы подумали, что парень помер. Вот только он еще и задыхается, а его кожу покрывает заметный слой пота.

Я не виню его, в таких-то условиях. Ужасная турбулентность. Самолет так сильно бросает, что моя задница рискует слететь с кровати.

— Солнышко, — шепчу я.

Он меня не узнает. Уверена, его челюсть заклинило.

Подвинувшись ближе, я осторожно касаюсь его плеча и обнаруживаю, что парень дрожит.

— Эй, — говорю успокаивающим голосом. — Всё в порядке.

В этот момент самолет бросает на несколько футов вниз, словно насмехаясь над моим заявлением, так что в результате его голова откидывается от меня чуть дальше. Кожа Габриэля абсолютно бледная, а его дыхание учащенное.

— Отвали. Блин.

— Не могу, — я придвигаюсь ближе. — Послушай, знаю, ты не хочешь, чтобы я это видела. Но я уже здесь. Позволь мне помочь.

Он втягивает воздух через стиснутые зубы.

— Отвлечение в виде шуток о минете сейчас не сработает.

— Знаю. — Я и правда переживаю о нем. Похоже, парень действительно на грани серьезной панической атаки. — Вот что мы сделаем.

Я отодвигаю одеяло и ползу к нему.

Глаза Габриэля округляются, когда он резко спрашивает:

— Что ты делаешь?

— Обнимашки, — говорю я ему.

Можно сказать, что он становится даже более взволнованным, и, уверена, если бы мог двигаться, то уже отстранился бы.

— Что? Нет.

— Да.

Я устраиваюсь рядом с ним. Боже, а он холодный. Я сажусь. Парень вздыхает с заметным облегчением, но я просто укрываю его ноги и себя одеялом и снова ложусь рядом.

Он ерзает, без толку пытаясь отстраниться, но уже лежит на краю. Дальше двигаться некуда.

— Это очень против правил...

— Ага. Но мы это делаем.

В нормальной ситуации я бы не осмелилась принуждать кого-нибудь к подобному. Но он уже сосредоточился на мне вместо турбулентности, а это шаг в верном направлении. Я опускаюсь щекой ему на бицепс. Мышца твердая, но прямо сейчас вздрагивает.

Он откашливается.

— Я не...

— Ты в шаге от полной потери самоконтроля. Прими истязания телесной неги.