Ведьмы цвета мака

Идя вдоль дороги, она всё возмущалась вероломством Михаила, как он мог так спокойно заявить, что ничего требующего сверхчеловеческого напряжения сил с ним не стряслось. Хотя возраст Марины, уже совсем не подходящий для восторженной романтики, тщетно пытался отвлечь её от мечтаний, но всё же в голове роились видения невероятных в своей героике картин, и только они могли оправдать поведение Михаила. Ей представлялось, как возлюбленный, стоя на холоде, раздавал нищим бесплатные обеды или, подобрав упавшую в грязь старуху, омывал её дряхлое тело, потом кормил и укладывал в кровать, ей даже послышалось немощное дыхание старухи, которая покоилась в постели Михаила… Но вдруг эта сердобольность напомнила о реальном мире, о Марате Георгиевиче, об обвислых батутах стариковского соития, о мятном запахе, прилипающем к шее, и у неё возникло чувство брезгливости, страстное желание пинцетом вынуть нищенку из кровати. От этого она ещё больше рассердилась на Мишу и принялась считать его бесчеловечным — а потом ещё сел и стал листать этот идиотский журнал с тощей рыжей коровой, для того только, чтобы сделать ей как можно больнее!

— Садист проклятый! — прошептала Марина, из её глаз полились потоки слёз, дыхание вырвалось с бешеным свистом, руки ломались под порывами чувств. — Нет, всё, хватит, это бесперспективно! Этот ненужный роман меня в могилу сведёт! — таково было её окончательное и бесповоротное решение. Маринино разочарование в Мише и в жизни было безмерным. Она стала голосовать.

Около обочины остановилось жёлтое такси, в котором сидел Иван. Женщине показалось, что она уже видела эту большую неприятную физиономию, но её мысли быстро переключились на мелькающие пейзажи, и она позабыла о существовании водителя. Машина притормозила на светофоре рядом с огромной афишей, обещающей рассказать шокирующую историю любви…

— Я здесь выйду. Полтинника хватит?

— Не надо, мне по пути.

Марина пожала плечами, и вышла из такси.

В тёмном кинозале разыгрывались тёмные страсти двух неопрятных и малосимпатичных людей англосаксонского происхождения. Марина наблюдала за небрежной и вполне порнографической вязью сюжета о том, как мужчина и женщина полюбили друг друга, но мужчина возьми да и влюбись в младшего брата своей невесты. При этом все герои — неблагополучные наркоманы, и высокий замысел режиссёра и оператора заключался в том, чтобы снимать субъективной камерой с точки зрения наркомана, вследствие чего она нещадно тряслась и кружилась, вызывая тошнотворные позывы у легкомысленного зрителя, поддавшегося соблазну пойти в кино. Всё это было похоже на дурной сон, из которого Марина не могла выпутаться и призраки которого мучили, истязая ум и душу. Постепенно в перипетиях этой слабосколоченной истории ей начали слышаться отголоски собственной жизни, в главном герое ей уже виделся Михаил, которого трепал по щеке мясистый ребёнок с мокрыми губами, и молодой человек тянулся к нему с поцелуем. У Марины закружилась голова. Совершив над собой отчаянное усилие, она вырвалась из кинозала.

Несколько минут она пыталась прийти в себя. Рядом стояла молоденькая девушка и плакала навзрыд, её старалась успокоить женщина постарше, наверное, мама.

— Ничего себе — сила искусства! — недовольно буркнула Марина.

— Надо же такое придумать! Тоже мне любовный треугольник! — вторила ей растерянная женщина, — В наше время такого бы никогда не позволили! Государство оберегало своих граждан и их нервные клетки! Цензура — вещь полезная!

— Мама, прекрати! — И девушка побежала по широкой лестнице вниз к неработающему фонтану.

«Интересно, что она имела в виду под словами — в наше время? Неужели я так плохо выгляжу?» — мелькнуло в голове у Марины, и она тоже побрела вниз.

Свежий воздух и гул городской жизни постепенно отрезвили её, только вдруг ей стало нестерпимо жалко Мишу, и она бросилась к телефону, но, боясь, что он не возьмёт трубку, побежала в метро.

Больно врезавшись в размашистые двери, она выбила из рук старого интеллигента портфель, который упал в грязь. Старик недоумённо посмотрел на удаляющуюся спину женщины и покачал головой, сокрушаясь, что такие теперь нравы. После некоторой паузы до Марининого сознания дошло — только что она чуть не сбила с ног старика. Она обернулась и, извиняясь, улыбнулась. Тепло разлилось по стариковскому сердце, и он уже мысленно хвалил молодёжь, которая имеет столь миловидное лицо.

Марина позвонила в дверь, потом что есть силы начала барабанить. Рукам было больно, но она не обращала внимания — всё напрасно, никого нет. За спиной она услышала шорох открывающейся соседской двери.

— Бросил, бросил, он ненавидит меня! — прошептала она выглянувшему в щель лицу и выбежала на улицу.

У неё болел живот, так что было трудно стоять на ногах, окна Михаила тёмные — должно быть, уехал…