Ведьмина зима

— Нет, — сказал Морозко. — И я хочу, чтобы так и осталось. Лучше два дня провести в дороге и попасть в Москву ясным утром.

— Из — за упырей? — сказала Вася. — Его слуг?

— Они ходят только в ночи, — сказал он. Его бесцветные глаза были опасными. Вася прикусила губу.

«Старая война». Дед Гриб так это называл. Она стала третьей силой, как говорили черти? Или приняла сторону зимнего короля? Стена лет между ними вдруг показалась непреодолимой, как до этого в купальне.

Но она заставила себя холодно сказать:

— Думаю, к концу дня даже мой брат будет готов продать душу за холодную воду. Прошу, не дразни его.

— Я злился, — сказал он.

— Мы не долго будем путешествовать с ними, — сказала она.

— Нет, — ответил он. — Я буду терпеть лето, сколько смогу, но, Вася, я не смогу терпеть вечно.

* * *

Они ничего не ели из — за жары. Все были румяными и потными еще до отправления. Они пошли по узкой тропе, что вилась вдоль Москвы — реки, приближаясь к городу с востока. Желудок Васи сжимался от нервов. Теперь она не хотела возвращаться в Москву. Она ужасно боялась. Она брела в пыли, пыталась вспомнить, что умеет колдовать, что она не одна. Но было сложно верить в ярком свете дня.

Морозко отпустил белую лошадь пастись у реки и не попадаться людям на глаза. Он сам оставался в стороне, был ветерком, шуршащим листьями.

Солнце поднималось выше и выше над миром. Серые тени лежали прутьями на тропе. Слева текла река. Справа было большое поле пшеницы, красно — золотое, как шерстка Пожары. Оно шипело, когда горячий ветер трепал колосья. Солнце било молотом между глаз. Тропа была в пыли.

Они шли дальше, все миновали пшеницу. Оно казалось бесконечным. Казалось… Вдруг Вася застыла, прикрывая глаза рукой, и сказала:

— Это поле велико?

Мужчины остановились с ней, переглянулись. Никто не мог сказать. Жаркий день казался бесконечным. Морозко не было видно. Вася разглядывала поле пшеницы. Вихрь пыли кружился среди красно — золотых колосьев. Небо потускнело от желтой дымки. Солнце оставалось сверху… Как давно оно там было.

Они остановились, и Вася увидела, что монахи раскраснелись и дышали быстро. Быстрее, чем раньше? Слишком близко? Было так жарко.

— Что такое? — Саша вытирал пот с лица.

Вася указала на вихрь.

— Думаю…

Вдруг с приглушенным воплем Сергей обмяк на шее лошади и накренился. Саша поймал его, лошадь Сергея не двигалась, лишь растерянно склонила ухо. Сергей был алым, перестал потеть.

Вася за монахами заметила женщину со светлой кожей и выгоревшими белыми волосами. Она сжимала ножницы в руке цвета кости.

Не женщина. Вася прыгнула, не думая, поймала нечисть за запястье и отодвинула руку.

— Я встречала Полуночницу, — сказала ей Вася, не отпуская, — но не ее сестру Полудницу, чье прикосновение ударяет людей жаром.

Саша сидел на коленях в пыли, держал Сергея и выглядел потрясенно. Родион побежал за водой. Вася не была уверена, что он найдет ее. Пшеничное поле в полдень было царством Полудня, и они вошли в него.

— Пусти! — зашипела Полудница.

Вася не ослабила хватку.

— Отпусти нас, — сказала она. — Мы не хотим тебе зла.

— Зла? — белые волосы нечисти шуршали, как солома, на ветру. — Их колокола погубят нас. Этого уже хватает, не думаешь?

— Они просто хотят жить, — сказала Вася. — Как и все мы.

— Если они могут жить, убивая, — рявкнула Полудница. — Пусть лучше умрут, — Родион вернулся бел воды, Саша встал на ноги, прижал ладонь к горячей рукояти меча, но не видел, с кем говорила Вася.

Вася сказала Полуднице:

— Их смерти — твои, люди и черти связаны, хорошо это или плохо. Но может быть хорошо. Мы можем разделить этот мир, — чтобы показать хорошие намерения, Вася протянула руку и порезала большой палец о ножницы. Она услышала, как монахи охнули, и поняла, что прикосновение ее крови позволило им увидеть нечисть.

Полудница пронзительно рассмеялась.

— Ты решила спасти нас, маленькое смертное дитя? Когда Медведь пообещал нам войну и победу?

— Медведь лжет, — сказала Вася.

И тут слабый голос Сергей зашептал за ней:

— Бойся и убегай, нечистый дух, зримый лишь через обман. Дух утра, дня, полуночи или ночи, я изгоняю тебя.

Полудница закричала от боли, бросила ножницы, отступала, таяла…

— Нет! — закричала Вася монахам. — Вы так не думаете. Они так не думают, — она поймала Полудницу за запястье, не дав ей пропасть. — Я тебя вижу, — сказала ей Вася тихим голосом. — Живи.

Полудница встала, раненая, испуганная, удивленная. А потом пропала в вихре.

Морозко вышел на солнце.

— Няня не предупреждала про пшеничные поля летом? — спросил он.

— Отец! — закричал Саша. Вася повернулась к монахам. Сергей дышал быстро, пульс дрожал на горле. Морозко мешкал, но, бормоча, опустился на колени в пыли, коснулся длинными пальцами шеи монаха. Он выдохнул, сжимая другой кулак. — Что ты делаешь? — осведомился Саша.

— Жди, — сказала Вася.

Поднялся ветер. Сначала вяло, потом быстрее, пригибал пшеницу. Ветер был холодным: ветер зимы, пах соснами, был невозможным в жаре и пыли.

Морозко стиснул зубы, стал прозрачнее, пока ветер крепчал. Он мог пропасть, напоминал снежинку летом. Вася поймала его за плечи.