Ведьмина гора

…Если же поиграть в литературоведа (почему нет? ТЕПЕРЬ я могу себе позволить), то я бы сказала, что писатель Марк Котлярский нашел нишу, сплав поэзии и прозы. Поэтическую прозу ощущений. Прозу и поэзию по-разному трактуют, но исходя из корня, значения самого термина, проза – это движение вперед, вперед к новым фактам и информации, а поэзия – это вокруг, на месте… к новым ощущениям. И вот все это плетение прозы Котлярского – разве не поэзия чувств? И как-то меркнет сразу определение Николая Асеева, что поэзия – это то, чего не может выразить проза. Оказалось… может. Разве нам нужны в «Ведьминой горе» и, тем более, в «Пересечении снов» факты и их последовательность?! Нет же. Нам нужно чувство, ощущение, воздух его слова и взгляда… И потому я не соглашусь с его собственной оценкой, с этим катаевским термином от «мове» – «мовизмы»… Скорее «вне». Вне жанра. Вне поэзии. Вне прозы. Сам по себе. Ассоциативная поэтическая проза. Или Прозаическая поэзия. На ваш выбор, читатель. «Внеизм». «Жанр пересечения». Пересечение жанров и… снов.

…Как просыпаться лень! Как я тебя люблю!
Как этот сон за краешек хватаю!
Не уходи… Помедли… Умоляю!
Пусть день пустой достанется дождю
Ты снишься мне так часто, даже слишком!
Мы столько дней – ночами! – провели…
И столько жизней, грешных и пречистых,
Нам выпало на всех концах земли.

…О чем он все же пишет, занудит вновь разумный читатель, – нет-я-хочу-понять? Какие-то воспоминания или сны о каком-то романе – где это конкретно: в Петербурге? В Израиле? А еще хлеще – какие-то воспоминания о школьной любви? Это что? Это зачем? Да героиня снов, может, и думать о нем забыла, живет себе в городе N, в таком-то подъезде номер там 4, этаж там 7. И двое детей у нее. И муж. И все хорошо. Чего он прицепился. И… ничего я этому читателю не отвечу. Не выйдет из меня уже литературоведа. Ибо лень объяснять, да и есть ли смысл. «Не каждый умеет петь. Не каждому дано яблоком падать к чужим ногам…» Да и не стоит спорить с этим читателем, да и трудно, на самом деле, ему. Потому что это «проза вне прозы». И вне понимания. Религия слова и чувства. Это не нужно понимать и разбирать на линии и акценты. Здесь сплошной акцент, как в любви, когда разве скажешь, какой поцелуй лучше, какой взгляд важнее… Когда образ, быть может, лелеянный воображением, а может – памятью? – всплывает и скользит рядом, как луна сквозь ночь, неважно сегодняшний или вчерашний, неважно – обретенный или потерянный, – когда этот образ так прекрасен, что им хочется дышать и набираться сил, когда хочется показать его людям – как произведение… искусства. Искусства видеть и чувствовать красоту.

…Ель моя, ель! Уходящий олень!
Твой силуэт обнаженный
Словно бы свет отдаленной Любви,
Вспыхнувшей, неутоленной…

…А Марк-Ян Карми… – и не спорит.

«Щемящая тяга к вечной нежности недовоплощенного идеала».

– Но разве тяга может быть предметом повествования?

– Предметом – нет.

Елена Авершина, филолог