Ведьмин смех

Элиза торопливо накинула на плечи легкую рубашку и выскочила из лимонадной. Улицы потихоньку снова наполнялись людьми, но уж переживут еще часок без лимонада. Элиза не обеднеет.

Первым делом она, конечно, на площадь пошла – ноги сами понесли. Там на углу стояла букинистическая лавка, и хозяин, старый седой Кон Маккиннон, знал все про всех. Вот к нему и стоило в первую очередь идти.

– Элиза, Элиза! – закричали юноши и девушки, увидев, что она вышла на площадь. – Иди с нами собирать костер!

– Пока не могу, – улыбнулась она. – Но, может быть, позже!

Костер уже поднимался на высоту заброшенной башни МакГанна.

– Элиза! – закричал старик-плотник при виде нее. – Приходи украшать майское дерево!

– Потом, потом, – отмахнулась она.

Лент на майском древе было уже так много, что солнце не находило себе пути между ними и застревало, подсвечивая изнутри.

Ведьма быстро пересекла площадь, пока еще кто-то не вздумал ее окликнуть, и скользнула внутрь полуоткрытой двери с табличкой «букинист».

– Элиза, какой сюрприз! – распахнул объятия Маккиннон. – Не часто увидишь тебя за пределами лимонадной!

– Что поделать, дни стоят жаркие, всем нужен лимонад, – Элиза расцеловала добродушного старика в щеки.

– Ты ведь по делу зашла? – прищурившись, спросил он. – Не верю я, что ты просто так бродишь по магазинам.

– Все-то вы знаете, – шутливо погрозила пальцем. – Я спросить кое-что хотела.

Она села прямо на стопку книг и закинула ногу на ногу.

– Вы же давно здесь живете и всех знаете?

– Допустим, это так, – усмехнулся букинист и отошел в сторонку.

Там, на старой плитке, уже почти закипел чайник.

– И Поэта МакГанна знаете?

– Знаю его, как не знать.

Пока Маккиннон заваривал чай, Элиза рассказала об утренней встрече с МакГанном. Букинист слушал и изредка покачивал седой головой.

– Вернулся, значит, – резюмировал он. – В опасное время вернулся. Не шутки все это.

– Почему в опасное? – спросила Элиза, отпивая из глиняной чашки.

Чай был крепкий, черный и отдавал травами и осенними ягодами, совсем не бельтайнский чай.

– Потому что пропал Поэт аккурат на Самайн. Сама понимаешь, какие слухи по городу ходили.

– А что вообще произошло тогда?

Букинист пожевал губами, глядя куда-то в пространство, поверх ее головы, и пробормотал:

– Произошло… Произошло, что в Самайн происходить должно, то и случилось… – и продолжил более окрепшим голосом: – Это тебе не у меня надо спрашивать. Тебе все расскажет мельникова дочка, Джейн Кирк, она нынче владелица хлебной лавки.

Элиза кивнула.

– А как зовут МакГанна? Не Поэтом же, в самом деле.

– Томасом и зовут, – хмыкнул букинист и вдруг подмигнул.

Ведьма едва не расхохоталась.

Что за клубок судьбы.

Томас, значит. И Джейн.

И в Самайн, значит, произошло.

Вор и убийца, сурово напомнила она самой себе. Потому разобраться надо в том, что произошло на самом деле, а не в древних балладах.

Но из дома букиниста вышла, напевая себе под нос:

Над быстрой речкой верный Том
Прилег с дороги отдохнуть.
Глядит: красавица верхом
К воде по склону держит путь…[3]

И настолько привязалась к ней мелодия шотландской баллады, что перестать напевать уже не получалось.

– У нас тут, конечно, не речка, а одно название, – веселилась Элиза. – Но какой городок, такие и легенды!

С легендами все обстояло непросто – вся эта история о Томасе Рифмаче, она же не просто так возникла и укоренилась в народных сердцах, что стала во всем мире ярким зеленым знаменем историй о фэйри.

Для кого-то – предостережением, а для кого-то – сладкой приманкой…

Только корни ее уходили далеко в прошлое, в земли шотландского Эркельдуна. И Томас Рифмач, по фамилии Лермонт, – персонаж не мифический, а вполне себе существующий.

Если так посмотреть, то от Элдер Гроува до Эркельдуна рукой подать.

– Да нет же, – вслух произнесла Элиза и сама себе ответила: – Да почему нет?

Ей ли, потомственной ведьме, не знать, что в жизни всякое случается.

Задержалась у лавки со сладостями, купила пару печеных яблок и пошла через всю площадь к хлебной лавке – ловить лису.

Джейн в самом деле напоминала лису.

Рыжая, с волосами чуть ли не до колена, заплетенными в хитроумные косы, с руками по локоть в муке и с веснушачьей россыпью на белом лице. Много тут рыжих, сразу видно – земля любима дивным народцем.

Табличка на двери пекарни гласила, что хозяйничает здесь Джейн Кирк и что она здесь единственная хозяйка. Элиза знала, что та никогда не была замужем, но никогда не задумывалась, почему.

А выходит, стоило бы задуматься.

Вошла, поставила кулек с печеными яблоками на прилавок и широко улыбнулась:

– Привет, Джейн.

Джейн недружелюбно на нее посмотрела.

– Привет-привет, что пришла, ведьма? Смотри, для тебя костер собирают.

Элиза знала: Джейн ее недолюбливает, сторонится и никогда не заходит за лимонадом. Она была из тех, кто считал, что, пока в городе не было ведьм, жилось намного лучше.

– Поговорить зашла. И хлеба купить свежего.

– Нечасто ты ешь хлеб, я заметила, – проворчала Джейн. – О чем поговорить хочешь?

– О Томасе Поэте.