Ведьмин смех

И лимонадную ее любят – за мягкие подушки и пледы на широких подоконниках, за деревянную удобную мебель и маленький столик для карт Таро в углу, за свежий домашний лимонад и сладости.

Ее лавка открылась совсем недавно, но в глазах жителей Элдер Гроува была здесь всегда.

Вот так, Элиза, плоть от плоти города, здесь чужая, зато лавка ее своя. Порой и не так судьба выворачивается.

– Элиза, ну почему ты не делаешь шоколад, – вздохнула старая Агата Гринсборо.

Элиза усмехается краешком полных губ:

– Потому что его уже делает Вианн Роше. Не положено.

– А это гдей-то? – сразу интересуется Агата.

– Далеко, во Франции, – с тем же почти серьезным выражением лица отвечает Элиза, внутренне сокрушаясь, что местные жители застряли в прошлом, без Интернета и романов Джоанн Харрис.

От размышлений ее отвлек сын Грегори МакКормака.

– Отец попросил банку масла с травами. Говорит, сразу большую, а то съедается моментально.

Элизе даже не стыдно – столько идей она украла из больших городов, подсмотрела сорочьим взором, что и не счесть. Масло и сыр с травами и другими добавками, соленая карамель и голубой сироп для напитков… В глазах местных жителей – настоящее чудо.

«Забыли вы, что такое настоящие чудеса», – осуждающе подумала Элиза, и на ее лице на миг проступило суровое, злое выражение. Впрочем, оно тут же исчезло, стоило вернуться к работе.

Сердце лимонадной, конечно, лимонад. Самый разный. Из лимонов, апельсинов, тимьяна, розмарина, яблок… Но больше всего любят, конечно, из бузины.

Бузины здесь много, и готовят с ней многие, но только у Элизы получается так терпко, сладко, с кислинкой, как воспоминание о чудесном сне на излете ночи, так что за ним возвращаются снова и снова.

А сейчас, в канун Бельтайна, это и вовсе необходимость.

Священная бузина.

Сейчас такое время, что листья бузины – у каждого над дверью. Счастье на порог приманивают.

Уже по привычке, не помнят, зачем все это было.

Элиза помнила.

И тоже повесила, конечно, бузину над дверью, шепча про себя старинный напев, призывающий благосклонность фэйри.

И приманился совсем не Король-из-под-Холма, нет. Постучался в дверь рыжеволосый бродяга, в стоптанных сапогах, потрепанных штанах, да и в целом какой-то… потрепанный.

А глаза на присыпанном веснушками и дорожной пылью лице горели яркой майской зеленью.

– Доброе утро, красавица, – позвал он.

Говор у него был типично шотландский, окающий, как будто он горячую картошку взял в рот и пытается не обжечься. Элиза улыбнулась ему. В Бельтайн всякого гостя стоит привечать на пороге. Мало ли кто пожалует.

– И тебе не печалиться, – добродушно ответила она, выходя на крыльцо. – Угостить чем пришел или так постоять?

– Так постоять! – беззаботно ответил бродяга, опираясь об изящные перильца лимонадной. – Денег за душой ни гроша, а подзаработать пока не вышло. К завтрашнему дню кузнец обещал подогнать мне кое-какой работенки, тогда и на ужин хватит, и на сладости. А пока остается только глаза продавать.

– Хорошие глаза-то, – не сдержалась Элиза. – Дорого за такие глаза возьмут.

– А сколько за них дашь? – широко улыбнулся бродяга.

– Пожалуй… – ведьма сделала вид, что задумалась. – Стакан лимонада, такого же зеленого. Равноценный обмен?

– Так не пойдет, красавица! – рыжий изобразил на лице ужас, только улыбка все равно светилась откуда-то изнутри. – Глаз у меня два, а стакан – всего один? Неравноценный обмен!

– Твоя правда, – согласилась Элиза. – Значит, один стакан лимонада, за один твой глаз. А второй прибереги. Пригодится.

В лимонадной в самый жаркий час не было посетителей, и Элиза спокойно пошла за стойку и занялась лимонадом для гостя.

Он прошел следом – вроде бы и не звали его, а вроде бы и места тут хватит для всех. Двигался спокойно, мягко, тягуче – точно рыжий кот, нежащийся на солнышке. Обошел помещение, осмотрелся, задержался у меловой доски, почитав меню, а потом устроился на широком подоконнике, скинув ботинки на пол, и принялся терпеливо ждать.

Ну точно – кот.

У тетки Элизы, вересковой ведьмы Скаах, был кот, правда, не рыжий, а черный с белыми пятнышками, точно так же себя вел.

– Как зовут тебя? – пересыпая лед в высокий бокал, спросила она.

– А тебе зачем, красавица? – спросил рыжий, склоняя голову к плечу и глядя исподлобья пристально. – Разве так не веселее? Встретились – разошлись.

– Хочу знать имя того, у кого глаз купила, – усмехнулась Элиза.

Не зря отпирается, значит, парень. Имя – мощнейшее из всех заклятий. Зная не то что имя, а даже прозвище человека, можно таких дел натворить… Такой кинжал знающие и понимающие люди протягивают друг другу в жесте мира, и обязательно рукояткой вперед.

Он молчал, смотрел, явно раздумывал.

Потом, видимо, решил, что все равно, так или иначе, слухи до нее донесут, что за посетитель приходит в жаркий час.

– Меня зовут Поэтом, – проговорил он, неспешно растягивая слова.

– И что же, хорошие пишешь стихи? – Лимонад Элиза решила украсить веточкой базилика.

– Те, кому довелось услышать, говорили, что даже слишком, – глаза его блеснули.