Ведьмак: назад в СССР 4

— Конечно не так как в нынешние времена, но тоже всякого непотребства хватало. Но сейчас рассказ не об этом. Во время отечественной я много чего повидал и мне наконец стало понятно, что с нашими местами государству надо поаккуратнее себя вести, иначе большую беду можно породить. — Дед Щукарь тяжко вздохнул и принялся выставлять винтовочные патроны в рядок. — Я и рапорта писал куда надо и к цельному маршалу Советского Союза на доклад ходил, однако, когда вернулся в сорок седьмом сюда, обнаружил на месте старого прииска, лагерь для немецких военнопленных, большую стройку и карьерную добычу золотоносного грунта, начавшуюся на старом русле каменной речки.

— Значит Павел Лукич не послушали тебя.

— Нет, не послушали. Правда если уж честно, то первые семь лет, нового этапа освоения прииска, всё нормально было. Немецкие пленные огромный обогатительный цех возвели в рекордные сроки, да автомобильную дорогу к нему мощёную построили. Большая мазутная электростанция заработала. Оборудование и технику сюда составами гнали. Для этого от станции Дальней до Тринадцатого километра вторую ветку железнодорожного пути проложили. Вот тогда золотишко в Москву тоннами и потекло. Деревня Артельная начала расти и развиваться и могла в будущем большим селом стать. Я тогда в лесничестве служил и начал думать, что раньше ошибался. Решил, что несмотря на мою чуйку и на плохие предсказания бабки Матрёны, нас пронесло. Однако не судьба.

— Павел Лукич, как я понял, всё в старых шахтах началось — решил уточнить я.

— В них самых. Видишь ли, мне об том тогда не доложили, и я узнал поздно что начальство прииска решило входы в старые царские шахты раскопать. А когда я наконец узнал, туда уже месяца два бригады немцев шахтёров ежедневно спускались. Старые туннели и шурфы расчищали, золотоносную руду добыли и рельсовые пути для новых вагонеток прокладывали. — Щукарь перестал выставлять патроны и взял со стола длинный коготь неизвестного существа, который случайно нашла у себя в подполе Авдотья Никитична. — Первых трёх шахтёров там через полгода завалило, однако, когда спасатели завал расчистили их тел там так и не нашли. А потом началось, каждый месяц какой-то инцидент с гибелью людей. То кого-то бездыханного найдут, без признаков насильственной смерти, то наоборот человека вагонеткой раздавит или под небольшим обвалом погребёт. И всё это происходило словно на ровном месте. Немцы они же по большей части педантичные, правила техники безопасности всегда соблюдают, да и в шахты в пьяном виде никогда вниз не спускались, однако количество смертей начало расти буквально каждые две недели.

— А ты сам Павел Лукич, тогда чего-нибудь почувствовал?

— Конечно чувствовал, но сделать ничего не мог, ибо к тому моменту я к прииску и к лагерю военнопленных доступа не имел, и так уж получилось у тамошних начальников считался неблагонадежным, и это, не смотря на то что раньше делал. — Щукарь недовольно покачал головой. — По ночам мне образы страшные приходили, со смертями и разрушениями. Бабка Матрёна с Дальней то же самое видела. К тому моменту мы с ней уже с десятком нормальных приживальцев общались, да и о всех местных, кто силу чувствовал, наперечёт знали. Некоторые из них тоже опасность чуяли и из-за этого некоторые даже уехали.

— А почему вообще шахты не закрыли и расследование не начали в связи с многочисленными смертями? — удивившись сложившемуся раскладу, поинтересовался я.

— Да нет, расследование на прииске учинили, всё честь по чести. И оно выявило что большинство происшествий со смертельным исходом, происходит в той самой первой и старой шахте, где встречаются природные пещеры с золотоносными жилами. Правда после этого начальство вместо того чтобы вызвать из Москвы учёных правильных и всё подробно выяснить, просто на время эту шахту закрыли и упор на другие две сделали.

— Значит прикрыли временно и только одну.

— Именно так. Оно и понятно, погибали то под землёй одни немцы и их особо не жалко. А золотишко то из шахт речечкой текло, значительно повышая общую выработку прииска.

— А сами немецкие пленные не возмущались, насчёт смертности их камрадов?

— Да нет, не особо. Конечно некоторые из тех, кто силу проснувшуюся, под землёй почувствовал, напрочь отказались вниз спускаться, но то были совсем единицы. А все остальные так и вовсе в забойщики записаться дюже стремились. Ведь к шахтёрам в лагере относились намного лучше, их барак самым образцовым был. Им зарплату полуторную платили и премию начисляли. Да и срок плена в шахте день за два исчислялся.

— Получается всё неслось на всех парах под откос, но никто ничего сделать не мог.

— Именно так и получается. Меня никто не слушал, хотя я все свои связи поднял. Совет из тех, кто силу почуял и правильных приживальцев, тогда только формировался в райцентре, и они дюже боялись сильно засветиться. Так что помощь от них была нулевая, даже не смотря на немалые усилия бабки Матрёны. В результате мне пришлось просто ждать и местных мужиков к самому плохому готовить.

— Ну и как Павел Лукич, дождались?