Ведьма и инквизитор

— Вас послушать, так вы, ваше преподобие, прошу меня извинить, — робко произнес брат Доминго, не решаясь взглянуть ему в лицо, — не предполагаете встретить дьявола в этих краях.

— Ах, если бы я мог встретиться с ним лицом к лицу, Доминго. — Саласар опустил глаза, его голос звучал печально. — Ты не представляешь себе, как я этого желаю. Я ежедневно занят его поисками, хочу увидеть его, потрогать, даже обнюхать. Стать свидетелем проявления его злой силы. Ты себе не представляешь, Доминго, это сделало бы меня самым счастливым человеком на свете.

Два удара в дверь возвестили о прибытии почты. Это положило конец странному разговору, который привел Иньиго и Доминго в полнейшее смущение. Саласар отпустил их, чтобы заняться почтой. Его покровитель, главный инквизитор Бернардо де Сандоваль-и-Рохас, прислал ответ на его просьбу позволить послать пару помощников для подготовки встречи официальной делегации. Саласару хотелось бы, чтобы те заранее подготовили почву, а он мог бы заняться тем временем исповедями раскаявшихся ведьм в других селениях. Тогда бы не возникали бесконечные очереди исповедующихся, как в Сантэстебане, из-за которых ломался весь график путешествия. И Саласар мог бы, не теряя времени, сразу по прибытии заняться принятием раскаявшихся в лоно церкви. Главный инквизитор выразил ему свое одобрение и заверил в том, что, как всегда, полностью полагается на него и его мудрые решения.

Кроме того, он получил письмо от Валье и Бесерра, коллег по трибуналу Логроньо. Они сообщили ему о встрече с Родриго Кальдероном и о желании герцога де Лермы и монарха добиться того, чтобы Пьер де Ланкре, французский инквизитор, двумя годами раньше выступивший в роли главного обвинителя на самом значительном за последнее время процессе над ведьмами, предоставил им доказательства, на которые он опирался при сочинении трактата о баскских ведьмах. С их помощью он якобы доказывал, не оставляя места для сомнений, реальное физическое существование ведьм и демонов. К тому же Родриго Кальдерон хотел, чтобы французский инквизитор передал ему список имен тех колдунов, которые, спасаясь от преследования, укрылись перед ними в пределах испанского королевства.

Саласару не нравилось выносить о ком-то суждения, не взглянув на человека хотя бы раз, однако поступки Пьера де Ланкре говорили сами за себя. Его дед, знаменитый винодел из Нижней Наварры, переехал в Бордо и, укоренившись в стране галлов, отрекся от своего имени, начав подписываться именем де Ланкре. Сеньор де Ланкре был убежден в том, что церковь совершает серьезное преступление, воздерживаясь от сожжения ведьм, и выразил готовность исправить ошибку. Уже более двух лет он занимался исключительно этим делом. Его процесс над чаровницами прогремел на всю Европу. Он арестовал три тысячи человек и сжег шестьсот из них, в их числе маленьких детей.

Едва Саласар с досадой отложил прочитанное письмо в сторону, как его взгляд упал на другое, заметно отличавшееся от остальных. Он сразу понял, еще не видя печати, от кого оно, и против воли пришел в сильное волнение. Инквизитор выработал для себя правило не поддаваться искушению вскрывать ее послания сразу по получении. Ему хотелось сначала насладиться теплом, исходившим от конверта, когда он попадал в его руки, почувствовать шероховатость бумаги, вдохнуть неуловимый запах, который могло оставить на бумаге прикосновение ее рук. Он получал наслаждение от подавления в себе страстного желания вскрыть конверт, от предвкушения удовольствия, которое он получит при чтении писем этой чудесной женщины именно в конце дня, когда в наступившей тишине появится долгожданная возможность прислушаться к собственным мыслям, когда заботы отступят, а усыпавшие ночное небо звезды превратят мечты в реальность. Вот тогда он и позволит себе любоваться каждым росчерком, каждым изгибом написанных ею букв.

Саласар вспомнил тот день, когда он впервые получил письмо от этой дамы. С тех пор минуло уже десять лет, а он все еще хранил это мгновение в памяти как самый волнующий момент своей жизни. Всего лишь письмо, бумага, покрытая буквами с чернильными завитушками. Так мало и одновременно так много. После этого все изменилось. И жизнь, и жизнь после жизни. Он помнил этот день совершенно отчетливо, потому что это был период мучительных душевных сомнений. Саласару только что исполнилось тридцать пять лет, и он мог похвастать безупречной репутацией и открывающимися возможностями в будущем. Он хорошо потрудился, чтобы добиться своих целей.