Ведьма и ее питомцы

Погружение в чужой разум — занятие малоприятное в принципе, а погружение в разум, расщепленный на несколько частей, и вовсе — мучительное. Я нырнула в огненный водоворот, который временами обжигал леденящим холодом. Ощущения в такой среде буксуют и бывают особенно причудливыми. Иногда мне казалось, что я плаваю в фиолетовых вспышках, которые осыпаются мелкими камешками. Острая логика неприятно царапала. Я на секунду ощутила острый перечный вкус — кажется, страсть, но я не уверена. Потому что вкус немедленно сменялся перинной мягкостью — это был кусочек доброты.

В глубинах противоречий я искала частицы своей магии, золотое и в тоже время багрово-красное, яркое и такое общее чувство — любовь.

И мне удалось. Удалось нащупать, поймать, ухватиться… за ускользающее, почти неосязаемое, вызванное колдовством. Любовь была похожа на длинную красную нить.

Понятия "похожа на нить", "взять", "накинуть", "связать одну личность с другой" — это все очень приблизительно отражает тот пласт реальности, в котором я пребывала сейчас. Но грубо говоря, я взяла любовь и связала ей Нилрема и Мерлина. Накрепко. Примотала одну личность к другой. После чего выпрыгнула обратно.

Незаметно для Мерлина и Нилрема черты обоих начали перетекать от одной личности к другой. Они не сопротивлялись, потому что привороты не давали анализировать, подчиняя их помыслы страсти. Оба плавились от наслаждения, и при этом сплавлялись характеры.

— Матильда… — жаркий шепот двух голосов.

Но постепенно остался только один.

Глава 16. Знакомство

Я вглядывалась в лицо спящего мага. Будить не спешила, хотя и было интересно узнать, что же получилось из нашего большого ритуала. Не то чтобы я не была уверена в успехе. Колдовство я провернула просто фантастическое… я подавила зевок и потянулась… но меня все же терзали смутные сомнения. И дело было в Мерлине. Вот он откроет глаза, и кто будет на меня смотреть?

Я полностью осознавала, что получится незнакомец, отличающийся от Мерлина и Нилрема. Вот только в какую сторону он будет отличаться? Какие черты вылезут на передний план — неясно.

Но пока он спит — выглядит просто прекрасно. Такой спокойный и умиротворенный. Не нудный.

Мирную тишину за окном разорвал дикий, нечеловеческий вой. Такой, рядом с которым ногти по стеклу, скрежет вилки по тарелке, скрип ржавых цепей — просто симфония в исполнении виртуозов. От этого воя мышцы наливались металлом, по спине бежал холодок, чесались барабанные перепонки и подгибались пальцы на ногах. Волна отвращения свела челюсть.

Конечно же, Мерлин проснулся.

— Что? Где?

На кончиках его пальцев закрутилось боевое заклинание. Но меня это ни капли не испугало. Я не думала о том, что Мерлин захочет со мной разделаться, потому что личность получилась воплощенным злом. Нет, я сразу же предположила худшее: матушка и бабушка нашли обходной путь и проникли сквозь любовно воздвигаемые мной магические завесы.

Вой повторился. На этот раз он приобрел еще более омерзительное звучание, хотя дальше некуда.

— Проклятые отступники. — Мерлин бросился к окну, я за ним.

Мы распахнули ставни и перевесились через подоконник.

Оба оказались одинаково неправы. Ни отступников, ни ведьм не наблюдалось. Зато перед домом расхаживал распушившийся Ксенофонт, орал совершенно отвратительным тембром, и ему вторила… кошачья голова химеры.

Причем псевдодраконья и козья головы не были вдохновлены Ксенофонтовыми ухаживаниями.

Я немедленно пришла в восторг. Надо же, оказывается-то, в головы к химере могут приходить разные опасные идеи.

Ксенофонт бодрой походкой, призывно завывая, пошел к Алевтине. Коза попятилась, псевдодракон угрожающе пыхнул дымом, за что был укушен кошкой, которая рванулась навстречу коту. Она явно была настроена на романтический лад.

— Кыш, — громко крикнул Мерлин и запустил во всю эту невероятную компанию кувшином.

Кувшин описал красивую дугу, вода выплеснулась эффектной волной и окатила Ксенофонта. Холодный душ не входил в котовские планы. Он ушел в вертикаль, хвост стал похож на старую щетку для чистки обуви. Лес огласился негодующим воплем. В воздухе кот совершил переворот и умчался в сторону башни, едва кончики лап коснулись земли.

Кошачья голова Алевтины скорбно вскрикнула и потащила в погоню все тело. Сопровождалось все это пыхтением, сопением и отчаянным беканьем.

Я резко повернулась к Мерлину.

— Доброе утро, — сурово сказала я, пытаясь на глаз оценить серьезность получившейся проблемы.

Несколько долгих мгновений на меня взирали с удивлением. Я даже почти забеспокоилась: уж не отшибло ли у мага память?

— Доброе утро, Матильда.

Нормально. Меня он помнит. Хотя ничего удивительного, после такой-то ночи…

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я с разгорающимся интересом.

— Хм… Нужно одеться.

Я решила, что было бы опрометчиво выставлять Мерлина и не выяснить, кто же получился в итоге, поэтому предложила вместе позавтракать.