Вечный всадник

— Он оказался хорошим парнем. Подростком был с причудами, а когда вырос, стал смышленым, и его верность мне неоспорима. Он считает меня отцом.

— И сейчас он… твой слуга?

Всадник рассмеялся.

— Вулгриму нравится прикидываться, что его заставляют прислуживать, но это не так. Я отношусь к нему как к равному, предлагал поселиться в собственном доме, где он сам захочет. Вместо этого он остался здесь. Он живет со своим товарищем на другом краю острова и отвечает за обязанности целого штата прислуги. Все местные Рамрилы — часть его стаи, а сын, Торрент, — его правая рука.

— Ты к нему очень привязан.

Больше, чем он осмелился бы признаться вслух. Арес помнил, как пытался научить Вулгрима ездить верхом и только после десятка падений осознал, что из-за своего телосложения Рамрилы на это просто не способны. Вулгриму нравилось рассказывать эту историю, когда он чувствовал, что Всаднику нужно ощутить себя оскорбленным. Арес делал вид, что раздражен, но на самом деле ему нравились такие поддразнивания, на которые мало кто осмелился бы.

— Забавно, — сказал он. — Иногда я размышляю, что было бы, если б он вырос вместе с моими сыновьями.

Если бы они не… да.

Снова стало тихо, а затем раздалось:

— Ты любил жену?

Он улыбнулся, но Кара этого не видела.

— Любовь никогда не была частью нашей жизни. У нас был брак по расчету. Моя жена

знала, чего от нее ждут, и она вполне меня устраивала.

— Вполне устраивала? Похоже, жизнь у нее была слаще сладкого.

— Ей хорошо жилось. — Единственной жестокостью по отношению к ней было то, что ее убили. — Нет нужды возмущаться от ее имени. Я ее не бил, позволял тратить деньги на удовольствия и не заводил любовниц.

— Какой ты заботливый.

Всадник повернулся к Каре и убрал с ее лица развевающийся локон.

— С заботой это не имеет ничего общего. На самом деле я вел себя как ублюдок. Женщины просто не интересовали меня. Сражения — вот что было по-настоящему важно. — Он сдвинул брови. — Греческий бог Арес — это на самом деле я.

Кара закатила глаза.

— Поднимаешь самооценку?

— Я скучаю по временам Древней Греции. Быть богом было круто. — Он вздохнул. — А

потом появились религии единобожия и всё испортили.

— Ого! Очень тебе сочувствую.

В ответ на ее сарказм Арес рассмеялся.

— Наверное, людям стало проще жить, но большую часть они поняли неправильно. Современные люди и не подозревают, сколько раз за века имела место подтасовка фактов. Меня изумляет, что люди проводят больше времени, изучая новые машины, чем религию, которой доверяют свои души. Им следовало бы пересмотреть свои убеждения. История поразила бы их до чертиков.

Одна из изящных бровей девушки поднялась.

— Сдается мне, кто-то злобствует из-за того, что перестал быть греческим богом. — Ехидно ухмыльнувшись, Кара скрестила руки на груди, от чего ее грудь соблазнительно приподнялась. — Но вы с братьями и сестрой, должно быть, оттягивались по полной, пока наблюдали за ходом истории и принимали в нем участие.

— Иногда, — сознался Арес. Он снова повернулся к морю и остановил взгляд на пляшущем свете фонарей каких-то лодок вдалеке. — Но по большей части мы проводили время, просто наблюдая за происходящим и гадая, не те ли это предзнаменования, что предшествуют уничтожению наших Печатей. К несчастью, мы пробездельничали слишком долго, а следовало бы как следует постараться найти или защитить наши агимортусы.

— Извини, — мягко сказала Кара. — Я вела себя как эгоистка. — Мужчина почувствовал ее ладонь у себя на спине и не мог двинуться с места.

— Эгоистка? Ты лишилась всего. Разве ты можешь быть эгоисткой?

— Я не подумала о том, до чего ужасно это должно было быть для тебя. Брат обернулся против тебя, и возможно, рано или поздно ты не выдержишь, и с тобой случится то же самое.

Боже! Да она всерьез. Ее правда заботят его чувства. Арес сомневался, нравится ему это или нет, но точно знал, что говорить об этом не хочет.

— Зачем ты соврала Лимос?

Рука девушки скользнула к его шее, и сильные гибкие пальцы начали массировать напряженные мышцы. Он только что рассказал ей о своих злодеяниях, а она всё еще хочет прикасаться к нему. Успокоить его. Арес этого не заслуживал, но не сделал ничего, чтобы остановить ее.

— Кара? Зачем?

— Я волновалась за тебя.

На каком-то уровне ее признание обрадовало его. Но на гораздо более высоком и темном — чертовски взбесило. Она что, считает, что он не способен о себе позаботиться? Собственная жизнь ее не волнует? Мужчина резко повернулся к ней:

— Кара, это было глупо. Ты оставила себя без защиты. Тебе что, нравится, когда на тебя нападают? В этом всё дело?

— Н-нет. — Она отпрянула, и в ее глазах мелькнул страх — тень испуга, которую он слишком часто видел за свою жизнь.

Дерьмо! Арес потянулся к девушке, но злобное рычание заставило его застыть на месте, а горячее зловонное дыхание, обдавшее ухо, отправило его сердце в такой галоп, что и Битва позавидовал бы. Всадник и не глядя понял, что за стеной притаился Хэл, и что зубы цербера — в каких-то сантиметрах от его горла.