Вечный ветер

— Удивительные существа! — сказал Петя, глядя вслед дельфинам. — Чем больше их узнаешь, тем сильнее убеждаешься в этом. Информация, которую мы получаем об этом народе, невероятно обширна и в то же время поверхностна. Мы отыскиваем у дельфинов сходные черты, роднящие их с нами, а, видимо, надо идти по другому пути — находить в них то, чего у нас нет. Ты еще не знаком с Чаури Сингхом? Так скоро познакомишься. Они с Лагранжем ставят необыкновенно интересные опыты с головоногими моллюсками. Видимо, такой метод необходим для познания психики любых существ.

Петя говорил быстро, не особенно заботясь о логической связи. Ему хотелось выложить мне все, что ему известно о дельфинах, хотя в его информации и было не так уж много нового для меня.

— Особенно интересна молодежь, — продолжал Петя. — Она совсем недавно осознала свои силы и способности. Прежде у них не было критериев. В чем-то они выше нас, хотя менее рациональны — сказывается отсутствие рук. Они прошли более спокойный путь развития. Дело в том, что им никогда не надо было особенно заботиться о добывании пищи, поэтому оставалось время для раздумий и осмысления мира. В результате возникла своеобразная умозрительная цивилизация, без письменности и изобразительных искусств. Контакты с людьми их здорово обогатили, так же как и нас общение с ними. Мы можем наблюдать, как самые пустяковые вещи вызывают у них потрясающие изменения. — Петя развел руки в стороны: — Никто, например, не ожидал, что это примитивное приспособление сыграет такую огромную роль в жизни приматов моря. Прежде дельфины не имели ни минуты покоя. Днем охота, битвы с акулами, большие переходы. Некоторые племена, как тебе известно, занимались своеобразным «скотоводством» — пасли косяки рыб и заботились об их пропитании, перегоняя в места, богатые планктоном. Ночью, даже в хорошую, штилевую погоду, забот было не меньше, если не больше. Каждое мгновение могли напасть косатки, кальмары, морские змеи или гигантские угри. На плавниках у матерей дремали детеныши. Взрослые, те, что не стояли на страже, только на мгновение погружались в забытье. И так все время. И что самое интересное: есть еще много приматов моря, которые предпочитают прежний образ жизни и проповедуют его среди молодежи.

Петя неожиданно замолчал, посмотрел на черный диск часов с золотыми цифрами, потом, будто сверяя точность своего электронного хронометра, прищурясь, бросил взгляд на солнце и, кивнув, скрылся под водой. Он так долго не выныривал, что я уже с тревогой посматривал вокруг, думая, не произошел ли несчастный случай, как в ста метрах показалась голубая шапочка и по обе стороны от нее — два дельфина.

— Утонуть здесь трудно, пожалуй, даже невозможно, — грустно сказал Костя, он незаметно подплыл и уселся на край «балкона», — спасательная служба работает безукоризненно. Как только я нырял, за мной неизменно увязывались три или четыре дежурных. И, кажется, были разочарованы, когда я без их помощи выбирался на поверхность. Я несколько раз пытался их поблагодарить, завязать разговор или просто наладить контакты, и представь, они вели себя так же странно, как и тот, которого я похлопал по плечу. — Костя умолк. Лицо его стало сосредоточенно-торжественным. Он поднял палец перед носом. — Слышишь? Идут!

Над водой пронеслись мощные вздохи, плеск и шелест водяных струй: в лагуну входило стадо синих китов — тридцать взрослых и десятка полтора детенышей. В лагуне они двигались осторожно, словно боясь причинить вред нашему острову. Мелодично прозвучали «склянки», настоящие удары в медный колокол, записанные на магнитную нить.

— Семь часов! — трагически прошептал Костя. — Бежим! Мы опоздали к завтраку! Меня предупреждали, что здесь морской регламент. В семь уже прекращается деятельность столовой.

— Что значит морской регламент? — спросил я уже на бегу.

— Сейчас узнаешь…

«Что он подразумевает под морским регламентом?» — думал я, едва поспевая за Костей. Столовая здесь получше, чем в университете: можно заказывать что угодно. Вчера вечером Костя, молниеносно проглотив довольно вкусный стандартный ужин, подозвал робота и что-то прошептал ему в ушной микрофон. Робот принес ему древнейший перфоратор и книгу с целлулоидовыми страницами. Костя, придав своему лицу значительное выражение, стал быстро листать поваренную книгу и стучать по клавишам перфоратора. Я заметил, что почти все островитяне, поев, не уходили; некоторые тянули не спеша соки из высоких стаканов, другие, не скрывая любопытства, ждали результатов Костиной импровизации. Наконец появился тот же робот, держа четырьмя руками блюдо неимоверных размеров.

На блюде покоился неплохо выполненный муляж бронтозаврика килограммов на пятьдесят. Робот объявил в наступившей тишине:

— Персональное блюдо! Марсианский заяц!

Мне показалось, круглая физиономия четверорукого робота расплылась в ехидной улыбке. Сделав небольшую паузу, робот дополнил свое сообщение:

— Выполнен за семь минут тридцать четыре секунды по марсианскому времени.