Вечный кролик

Зато я слышал. Было резонно предположить, что Конни и Констанция – это одна и та же крольчиха, и я вдруг испытал смешанные чувства. С одной стороны, мне было любопытно, ведь после стольких лет я смогу часто видеться с ней. А с другой, меня парализовало от страха – вдруг она узнает, кем я работаю? Однако через несколько секунд мой внутренний конфликт обострился.

– Я слышала, что она вдова того кролика, которого по ошибке потушили «Две ноги – хорошо», – сказала миссис Грисвольд, и я почувствовал, словно в мои жилы впрыснули лед. Я никогда не связывал Конни с тем происшествием. Да и откуда мне было знать? Но правда заключалась в том, что я был отчасти виновен в смерти Дилана Кролика, хотя убило его вовсе не наше ведомство. Крольнадзор выпустил его в течение двадцати четырех часов после задержания, а еще через пять он был мертв. Активисты из «Две ноги – хорошо» выволокли его из собственного дома посреди ночи и потушили живьем в полуторатонной бочке дешевого жидкого соуса, приправленного лавровым листом, тмином, можжевельником и красным вином. Ошибку обнаружили лишь три месяца спустя, когда кролик, за которым мы на самом деле охотились, умер от миксоматоза. Разразился скандал, когда в новостях по Би-би-си предположили, что Крольнадзор тайно выдал «Две ноги – хорошо» сведения и выпустил кролика лишь для того, чтобы его убили «в назидание другим». Старший Руководитель возмущенно отрицал все обвинения, называя их «еще одной ложью, сфабрикованной пристрастными СМИ, продвигающими кроличью повестку».

Как оказалось, семье Дилана – в которую, как я теперь знал, входила и Конни, – выплатили компенсацию и даже разрешили проживать вне колонии. Как сказал потом Старший Руководитель: «Семья этого несчастного вряд ли могла рассчитывать на лучший исход. Кролик-водопроводчик никогда не смог бы купить себе возможность выбраться из колонии». Как бы там ни было, наши с Конни университетские годы были в далеком прошлом, так что она, скорее всего, уже про меня и забыла. В библиотеке же она меня не узнала. Но даже если она меня все-таки вспомнит, то никогда не узнает, что я опознаватель, да к тому же тот, который приложил руку к смерти ее второго мужа.

– Они будут пытаться отдать детей в местную школу? – спросила миссис Понсонби, а затем добавила: – По-моему, это пустая трата времени… хотя, конечно, всем нужно образование.

– Думаю, для этого они сюда и приехали, – ответила миссис Грисвольд, – чтобы все выяснить. Сколько детей в классе, есть ли в школьном меню веганские блюда и все такое.

– Морковные вредители, которых нужно было придушить, когда они еще только вякнули первое слово, – проворчал мистер Уэйнрайт, совсем переставший фильтровать то, что говорил. Хотя он и раньше не особо-то старался. – Это же неестественно.

Тут он был прав. Спонтанное Очеловечивание действительно было совершенно неестественным и беспрецедентным явлением. 12 августа 1965 года ночью в полнолуние неожиданно выпал снег, после чего начался самый жаркий из дней того лета, который закончился жутковатым зеленым закатом. В радиусе шестнадцати миль от места Очеловечивания заржавела вся алюминиевая фольга, а стекло стало блестеть, как нефтяная пленка на воде. Всего за ту ночь очеловечились восемнадцать кроликов. Они изменились, выросли и приобрели человеческие очертания, потянулись, зевнули, а затем попросили стакан воды и морковку, прибавив: «Если вам не трудно, конечно».

Пятьдесят пятая годовщина того события должна была наступить этим летом, но вряд ли кто-нибудь собирался праздновать, и в особенности кролики, у которых Очеловечивание вызывало смешанные чувства. Некоторые считали свою человечность благом, другие – несчастьем. Но почти все соглашались: лучше обладать разумом, способным задумываться над собственным существованием, чем не иметь его. И шоколадными эклерами – ими точно стоило обладать.

– Что ж, – сказал я, набирая в грудь побольше воздуха и собираясь уходить, – смею заверить, мистер Маллет и его брат уже наверняка организовали комитет по борьбе с ними.

– Ах, эти Маллеты, – с теплотой сказала миссис Грисвольд, опуская глаза и поправляя прическу. – Они всегда так заботятся о нашем благополучии.

Пиппа и листовки

«Кроличье Подполье» – так в широком смысле называли всякое тайное кроличье сообщество, занимавшееся организацией протестов. Многие считали, что никакого «Подполья» может и не быть и что его просто выдумало Министерство кроличьих дел, чтобы еще больше очернить кроликов… и обосновать усиленное финансирование Крольнадзора.

– Это та же крольчиха, что нахамила моей драгоценной женушке в библиотеке? – спросил Виктор Маллет, когда я наткнулся на него в баре «Единорог». Он раздавал там плохо отксеренные листовки.