Вечный кролик

После этого Хемлок Тауэрс опустел, и скоро соседи начали судачить, кто же туда въедет. Несколько раз они брали ложный след: говорили об аргентинской парочке, скрывающейся от полиции; о мужчине, похожем на Рика Эстли; о фотографе из National Geographics; об адвокате, осужденном за присвоение чужих денег; об акробате-пенсионере; о мужчине, похожем на Рика Эстли, а на самом деле оказавшемся Риком Эстли; и об еще одном фотографе из National Geographics, который каким-то чудом оказался никак не связан с первым. Однако все эти ожидания не оправдались, и лишь через две недели я услышал о новых жильцах от миссис Грисвольд. Когда она не изображала из себя невероятно невыразительную копию Стэнли Болдуина, она заведовала небольшим магазинчиком, почтовым отделением, а также городскими сплетнями. Однако она никогда не расставалась с добытой тяжким и умелым трудом информацией просто так, а меняла ее по ею же установленному специальному курсу. Положив на ее алтарь пересудов какую-нибудь очень интересную сплетню, вы на многие недели оставались в ее милости, но устаревшие слухи не ценились вообще. К счастью, я-то как раз был в милости – мне довелось подслушать подробности завещания мистера Битона. Судя по всему, его домохозяйка миссис Сильвер должна была получить немалые деньги, а это наводило на подозрения. Вероятно, ее многолетняя работа заключалась не только в том, чтобы вытирать пыль и подогревать мистеру Битону молоко.

Когда миссис Грисвольд получила эту информацию, переварила ее, вдоволь поохала и мысленно убрала в архив, она поманила меня к себе и прямо прошипела:

– Они идут!

Я выглянул в окно, чтобы посмотреть, нет ли там какой-нибудь сиюминутной угрозы, но улица была пуста. Я решил, что она говорит о чем-то смутном и неосязаемом, а по-моему, ничего страшнее и быть не могло.

– Кто?

– Они, – добавила она, ничего этим не прояснив.

– Веганы?

– Нет, не веганы, – сказала она, широко выпучив глаза. – Хуже.

– Иностранцы? – спросил я, взглянув на свежий выпуск газеты «Чистая Правда», главный колумнист которой ежедневно возмущался тем, что немытые попрошайки-мигранты отнимали рабочие места у трудолюбивых британских попрошаек.

– Хуже.

– Иностранцы-веганы… да еще и социалисты?

– Нет, – сказала она, понизив голос. – Кролики!

Эти слова заставили вздрогнуть мистера Уэйнрайта. Этот человек, взявший на себя тяжкий обет прочитать все выпуски ежемесячника «Чемпионы до мозга костей» за восемнадцать лет и при этом ни разу не заплатить, тихонько пролистывал журналы у стойки.

– Что вы сказали? – спросил он.

– Кролики, – повторила миссис Грисвольд. – В нашем поселке.

Мистер Уэйнрайт выглядел потрясенным и, как мне показалось, слегка напуганным.

– Надеюсь, они будут не из этих современных воинственных кроликов с большевистскими наклонностями, которые только и могут что ввязываться в неприятности из-за своих несбыточных мечтаний о всеобщем равенстве.

Я про себя подумал, что в Муч Хемлоке тепло не приняли бы никаких кроликов, даже покладистых и добродушных, живших сами по себе и не плодивших слишком много детей.

– Им официально разрешили жить за пределами колонии, – сказала миссис Грисвольд. – Майор Кролик – военный в отставке. У них двое детей, но я не в курсе, чем занимается миссис Кролик. Честно говоря, я даже не знаю, говорит ли она по-английски – когда они вошли сюда, то болтали на кроличьем.

– И как вам кроличий? – спросил мистер Уэйнрайт.

– Сплошное шушуканье, – сказала миссис Грисвольд. – Сопят, шмыгают, фыркают и всякое такое. А еще много шевелят носом и усами, вот так.

Они оба рассмеялись над тем, как миссис Грисвольд изобразила кролика: сморщенный нос, верхние зубы над нижней губой, руки вместо ушей. Вот только миссис Грисвольд была неправа – все кролики разговаривали на английском, и из-за того, что многие из них работали в колл-центрах, частенько знали дополнительно три или четыре других языка[26].

– Я слышала, они собираются въехать в дом мистера Битона, – сказала миссис Понсонби, которая вошла и услышала самый конец разговора. – Такой хороший дом пропадет, хотя кто-то же должен в нем жить. Здравствуй, Питер.

Миссис Понсонби была моей тетушкой и имела странную привычку противоречить самой себе в каждом предложении. Пиппа называла это «проявлением двойственности нашего вида». Я же считал, что это «просто раздражает».

– Видимо, они где-то раздобыли немало денег, – сказал мистер Уэйнрайт, – раз смогли позволить себе такой дом.

– Даже если и так, то они наверняка спустят все на капусту, – сказала миссис Понсонби, а затем добавила: – Но это их личное дело.

– Кажется, миссис Кролик зовут Констанция, – сказала миссис Грисвольд.

– Что? – спросил я.

– Констанция, – повторила она. – Я еще ни разу не слышала, чтобы крольчиху звали Констанция.