Вечный капитан

Обратную дорогу осилили быстрее, потому что попали в небольшой штормик, баллов шесть, не больше. Часть экипажа сразу слегла. В северных морях такая погода считается нормальной рабочей, а в Средиземном – как что-то серьезное. В шхуне я не сомневался, такая непогода для нее ерунда. Разве что воду пооткачивали пару дней. Деревянные суда всегда текут, одни больше, другие меньше. В Александрии мы полностью осушили и проветрили трюм перед погрузкой, потому что зерно одинаково легко впитывает воду и запахи. В шторм шхуна набирала воду понемногу. Для борьбы с этим у грот-мачты при постройке был выгорожен «колодец», через который вычерпывали воду, опуская в него кожаный мешок в форме усеченного конуса с тремя медными кольцами. Когда опускаешь его, нижние кольца оказываются внутри верхних, и мешок как бы распластывается по дну. Начинаешь тянуть за веревку, верхнее кольцо идет первым, не давая воде вытекать. При сильной водотечности этого будет мало, но я надеялся на лучшее. Мне предлагали в Константинополе поршневой насос. Он почти весь был сделан из дерева. Я засомневался в надежности такого механизма. Теперь подумал, что надо было купить насос. Умная мысля приходит опосля.

Шли с зарифленными триселями и штормовым стакселем, наматывая не меньше семи узлов. Потом ветер поутих до пяти баллов, поставили все паруса. Курсом бакштаг шхуна стала нестись со скоростью не меньше десяти-одиннадцати узлов. Точно сказать не могу, измерить было нечем. «Альбатрос» нравился мне всё больше и больше. Он действительно летел по волнам, разрезая их форштевнем и поднимая фонтаны брызг. Нет ничего приятнее сердцу моряка, чем парусник, который при попутном ветре на всех парусах рассекает море.

Так продолжалось до острова Кос. Только мы прошли его, как ветер сразу переменился на северо-западный и упал до двух баллов. Всего несколько сот метров отделяло одну погоду от другой. Такое впечатление, будто мы перешли из одного закрытого помещения в другое. Поскольку дело шло к вечеру, а здесь много островов, больших и маленьких, я решил сделать остановку и набрать свежей воды. Мы встали на якорь недалеко от берега, где на склоне горы располагалась деревенька, судя по многочисленным лодкам, рыбацкая. Я отправил Агафона, Пифодота, Семена и Хисарна на шлюпке за водой. Местные жители сперва настороженно относились к нам, потому что шхуна не похожа на византийские нефы, а от чужих добра не ждали. Впрочем, частенько и своих побаивались не меньше. Я потому и послал на берег греков. Вместе с нашей шлюпкой к борту приплыла и местная. В ней сидели немолодые мужчина в латаной рубахе без рукавов и женщина в платке, повязанном по самые брови, чего гречанки обычно не делают. Он греб, она рулила коротким веслом.

– Рыба соленая и вяленая, козьи сыр и молоко, – с легким акцентом и монотонно, будто за последний час повторяла это сотни раз, произнесла женщина, когда они подошли к борту шхуны.

Поскольку цена была очень низкая, я забрал всё и договорился, что привезут рано утром еще молока и сыра. Я козье молоко не пью, не нравится, потому что отдает одеколоном цветочным, но остальные члены экипажа потребляли его с удовольствием, особенно росы и скифы.

Пифодот, поднявшись на борт, рассказал услышанную на берегу новость:

– Солунь авары осадили.

– Солунь – это Салоники? – спросил я, а потом вспомнил, с кем разговариваю. – Расположена западнее Константинополя, в заливе?

– На дороге из Константинополя в Рим и Афины, – подтвердил Пифодот.

Я сходил в каюту за картой Эгейского моря. На ней Солунь была обозначена, но на древнегреческом, на котором читать не умею. Зато мои греки умели.

– Да, это она, – подтвердили все трое.

27

Я заходил в порт Салоники пару раз. Видел у моря большую старую крепостную башню, а в городе – остатки крепостных стен и еще одну башню у кремля. В самом кремле располагалась городская тюрьма, поэтому попасть туда можно было только по приглашению суда. Греки рассказали, что Солунь сейчас окружена высокими стенами, и что кочевники, не имеющие флота, вряд ли смогут перекрыть снабжение морем. А то, что в осажденном городе цены на зерно намного выше, понятно и дураку. И я решил рискнуть. Надо ведь было отбить расходы на кинжал.

На подходе к Солуни я увидел большое стадо, которое спокойно паслось на склоне. Мирная обстановка, не похоже, чтобы сюда пришли враги. Я помнил по фильмам, что война – это пожары, трупы… Наверное, сняли осаду, пока мы добирались. Потом подошли ближе, и я разглядел, что стадо смешанное: коровы, овцы и свиньи. Паслось стадо на неубранном пшеничном поле. Такого никакой нормальный хозяин не допустил бы. Разве что кочевник, для которого скот важнее пшеницы. Два всадника неторопливо скакали около дальнего конца стада, присматривали за ним.

– Гунны? – просил я Скилура.

– Нет, – ответил скиф. – Похожи на аваров.

– Они, авары, – подтвердил Палак.

Авары словно бы не замечали шхуну. Всё, что не на земле, для них не существовало.