Вечность после...

Спустя час, уже уходя домой и, отстукивая своими каблуками женственность по резиновому полу, она говорит кому-то по телефону:

- Да, рассказала. Но от меня ты ничего не услышишь. Ты… допустил ошибку, очень серьёзную. Фатальную.

Пауза. Она глубоко вздыхает:

- Боюсь, её уже никак и ничем не исправить. Никогда. Нет такого средства, не существует.

Всхлип. Я его слышу, но он меня не трогает.

- Нет, не скажу, не проси. Придёт время, и ты узнаешь от неё. В такие вещи даже врач не имеет права соваться. Это чистилище только для двоих. Для вас двоих.

Ещё через время отвечает:

- Нет. Когда-нибудь она тебе расскажет. Когда-нибудь. Поверь, я знаю.

После этого их разговора Дамиен перестал донимать меня просьбами поговорить, но всё равно приезжал. Иногда просто сидел на одной из лавочек, иногда стоял, опершись на капот своей машины. Приезжал каждый день, но в разное время, ждал, что я сжалюсь и выйду к нему, но этого так и не случилось.

Лурдес сдержала слово и забрала меня из больницы. Уже сам этот факт, мне казалось, вылечил меня на пятьдесят процентов. Но это были, конечно, только иллюзии, и как человек с образованием в области психологии и психиатрии я понимала необходимость в медикаментах и сеансах терапии с Лурдес.

- Будем апробировать на тебе новую методику – встречи не в кабинете на кушетке, а после шопинга и в кафе!

Новая метода оказалась действенной. Мы стали «прорабатывать» и уменьшать дозу седативных препаратов и транквилизаторов. Подруга мягко взяла мою ладонь в свою и медленно, но уверенно, повела по известному ей пути, прочь из долины самоуничтожения.

Она научила меня, что тайна моего тела известна только мне, а привлекательность заключается в уверенности женщины, в её самоощущении, самопризнании и самопринятии. Лурдес твердила, как важно любить себя всякой, но при этом никогда не оставлять попыток стать лучше.

Глава 28

Глава 28. Скорость

Дамиен

Обе мои руки на диске руля верного Мустанга Шелби. Дорога подчиняется ему, отдаётся четырём колёсам одной чёрной покорной лентой. Я на первом автобане: трансканадская трасса почти свободна в 3:30 утра.

Нет никого: ни встречных машин, ни двигающихся со мной в одном потоке.

Я один.

Совершенно один. Как и всегда, как и всю свою грёбаную жизнь.

На спидометре 130 км/час, мимо пролетают дорожные знаки и электронные табло, напоминая отчаянным лузерам о скоростном режиме.

Но я не могу медленнее, сегодня не могу, потому что скорость – моя стихия. Единственное состояние, в котором я полноценен. И мне нужно прийти в себя, ожить, ощутить вкус жизни.

Поэтому моя ступня одержимо выжимает педаль газа: 140, 155, 170, 190…

Моя жизнь не так проста, как эта дорога, не так предсказуема. Я нёсся на полной скорости, пока не упёрся в затор. Объезжая, лавировал, и не понял сам, как съехал не туда, потерял свой путь.

Я еду не в том направлении. Это не моё место назначения. Это не оно.

Но ведь ещё не поздно свернуть? Раскрыть карту, найти съезд с этой разбитой дороги, и выехать на верное шоссе?

Ева…

Сердце вопит, что я в ответе за неё. Не родители, не люди, а я. Только я.

Что я сделал не так?

Ошибся.

Где? В чём именно?

Догадываюсь, когда это произошло – после похорон. Но не имею понятия, что с ней случилось.

Лурдес сказала, узнаю когда-нибудь. Однажды Ева всё расскажет сама. Однажды. Если найдёт в себе силы. Если доживёт.

В груди давит, в груди саднит. Больно и тяжело дышать. Трасса, огни фонарей, лобовое стекло расплываются.

Я кричал на неё. Я обидел. А ей нужны были мои руки, правильные мудрые слова, моё понимание, моя поддержка.

Она позвала меня, это был её зов, её способ прокричать, как ей плохо. Она попросила о помощи, но я не понял, а когда это случилось – было уже слишком поздно.

Из-за меня Ева провалилась, из-за меня. Я знаю. Ведь когда вошёл в ту жуткую комнату, видел в её глазах жизнь, мгновения, но она там была.

Меня ждали.

Ждали, что приду и успокою, сниму боль, помогу справиться, вырваться.

Но я накричал. Толкнул её в отрицание всего и всех.

Мне нужна моя машина и дорога. Я всегда находил все ответы в пути, в скорости. В красоте движения.

Но не в этот раз: ответов нет, я в растерянности от собственного бессилия, и это меня убивает. Никогда ещё мне не было так больно и настолько страшно: Еве плохо, моей ЕВЕ!

И я ничего не могу сделать.

НИЧЕГО.

Меня больше нет в её мире, в той пустоте, где её душа нашла временный покой.

Когда предают чужие - тяжело, но когда близкие – это сбивает с ног. Убивает.

Я предал её.

Предал.

Не услышал. Не понял.

В моём большом доме живёт семья: красивая и умная женщина, здоровый сын.

Но мой Мустанг не летит над дорожным полотном, как должен был, он вязнет в болоте. Весь в налипшей грязи, он едва ползёт, ведь его водитель понятия не имеет, куда и зачем едет.

Только однажды моя жизнь была ровной прямой трассой, а сам я плавал в кайфе немыслимой скорости своего движения. Это было давно и длилось всего год. Один единственный год я был счастлив.

Счастлив любить женщину, не зная, что она – моя родная кровь, сестра, мой близнец.