Вечная ночь

Ракель знала только то, что и остальные ученики вроде нее: Лукас нарушил сразу несколько школьных правил и сбежал, по дороге набросившись на моего отца. Вероятно, это идеально вписывалось в ее картину мира, в котором каждая тайна служила всего лишь маскировкой жестокости. Она не меньше дюжины раз предупреждала меня о Лукасе, почему бы ей не поверить, что он вдруг сорвался? И все-таки она ни разу не сказала мне ничего вроде «А я тебе говорила». Ракель была очень доброй.

Вик воспринял все это тяжело. Лукас действительно был его лучшим другом в «Вечной ночи», и теперь в жизни Вика возникла пустота, которую нечем было заполнить. Я заверяла его (как могла, не раскрывая секретов, которые только поставили бы его под угрозу), что Лукас очень хороший парень и что у него были основания для побега. Вик мне как будто поверил, но все равно больше почти не улыбался. Мне очень не хватало его улыбок.

Остальные вампиры, как ученики, так и преподаватели, знали почти всю правду — что Лукас был членом Черного Креста, причем благодаря мне теперь частично обладал силой и способностями вампиров. Если раньше Кортни и ее дружки просто презирали меня, то теперь презрение переросло в ненависть, чистую и неприкрытую.

К моему удивлению, Кортни со своей компанией оказалась в меньшинстве. Родители меня, разумеется, простили, а Балтазар обвинял во всем Лукаса и обращался со мной особенно мягко, чтобы загладить предполагаемую жестокость Лукаса. Утешение и поддержка исходили и от остальных — например, от профессора Айвербона, который прочитал несколько незапланированных лекций о вероломстве Черного Креста, жестикулируя при этом забинтованными руками, или от Патрис, утверждавшей, что девушка не несет ответственности за свою первую любовь. Подозреваю, что для них сражение с Черным Крестом означало, что теперь я надежнее держусь их стороны. Стала еще более безупречным вампиром, чем была раньше.

Но только я одна знала всю правду о Лукасе — кто он на самом деле такой и какие чувства мы испытывали друг к другу. Эта правда — все, что мне от него осталось, и я не собиралась ни с кем ею делиться.

— Пошли обратно. — Ракель ткнула меня локтем в бок — таким способом она проявляла свою симпатию. Коричневый кожаный браслет снова болтался на ее запястье: я сказала ей, что она его потеряла, а я нашла. — Скоро будет почта.

— Ждешь посылку из дома? — Родители Ракель часто ее унижали, но зато здорово умели печь всякие вкусные вещи. — Если там опять будет это овсяное печенье...

Ракель пожала плечами:

— Значит, тебе лучше находиться рядом, когда я буду ее открывать, а то я их слопаю до того, как ты об этом узнаешь.

— Пора потренироваться в умении владеть собой, тебе не кажется? — Я почувствовала, что на моем лице появилась такая редкая сейчас улыбка.

В первый раз за все это время я смогла пройти мимо беседки, не пылая надеждой, что в ней меня ждет Лукас.

— В наши дни полезнее самопознание, а не самообладание, — заявила Ракель. — А я знаю себя достаточно хорошо, поэтому не сомневаюсь, как поступлю, если рядом будет лежать печенье.

Мы вошли в большой зал как раз тогда, когда свертки в коричневой бумаге и конверты федеральной почты только начали раздавать адресатам. Как я и предполагала, Ракель получила большую коробку, и мы с ней собрались подняться по лестнице в ее комнату, чтобы умять все печенье сразу. Но едва я встала на первую ступеньку, кто-то потянул меня за локоть.

— Бьянка? — Вик откинул со лба рыжеватую челку и неуверенно улыбнулся. — Слушай, можешь поговорить со мной?

— Конечно, а что такое?

Он переминался с ноги на ногу.

— Э-э-э... типа... наедине, а?

Я понадеялась, что Вик не собирается пригласить меня на свидание, пытаясь воспользоваться моей теперешней уязвимостью.

— Ну хорошо. — Пожав плечами, я обернулась к Ракель и предупредила: — Смотри, чтоб к моему приходу печенье еще осталось!

— Ничего не обещаю. — Она побежала вверх по лестнице, а я твердо решила побыстрее завершить разговор.

Вик повел меня в дальний конец большого зала, к единственному окну без витражного стекла — тому самому, разбитому Лукасом, а когда-то давным-давно другим членом Черного Креста. Вместо того чтобы, как обычно, расслабленно сутулиться, Вик был напряжен и вел себя немного странно. Я имею в виду — более странно, чем всегда.

— Эй, с тобой все в порядке?

— Со мной-то? Все класс. — Он оглянулся по сторонам, решил, что мы точно одни, и ухмыльнулся: — А тебе сейчас будет еще лучше, спасибо кое-чему, что я нашел в своей посылке.

— Что ты хочешь сказать...

Вик сунул что-то в карман моего блейзера.

«Письмо, — поняла я. — Лукас догадался, что мою почту будут проверять и перепроверять, но не почту Вика. Если он хотел со мной связаться, то это единственный способ».

Я прижала руку к карману; тот оттопырился из-за толстого конверта. Вик быстро закивал.

— Ну, в общем, все. Рад, что все получилось. До встречи!