Когда же Эржбете исполнилось пятнадцать, состоялась свадьба.
Госпожа Орошля Надашди задолго начала готовить сие событие. Перебрав все замки и имения супруга, она поняла, что Лека и Чейте не способны вместить всех гостей, а потому следует отправиться в Варанно, замок крупный и расположенный на краю равнины.
И стоило сойти снегу, как закипела работа. Стучали топоры и молотки, сооружая многие дома. Тянулись подводы, вывозя со всех иных замков посуду, ткани и прочее добро. И вот расцвели поля шатрами, раскинулись по траве ковры, и не цветы рассыпали по пути невесты, прекрасной в белом своем наряде, но мелкий жемчуг речной.
Все должны были видеть богатство герцогов Надашди.
Все должны были видеть красоту и силу Батори.
Эржбета шла к алтарю, не помня себя. Ее белое платье было тяжело, как рыцарская броня, и узкие манжеты охватывали руки подобно оковам.
У алтаря она осмелилась поднять глаза на жениха. Ференц поспешно отвернулся.
Ковры из супружеской спальни вынесли, раскатав небеленое полотно, по которому змеились алые ленты узоров. У резных ножек кровати стояли миски с зерном, а с колонн свешивались шкурки. Эржбета стояла у камина. Дорта расшнуровывала платье, Катрина разбирала сложную прическу. Снизу доносились крики и шум свадебного пира, но чужая радость не доставляла успокоения Эржбете.
Ференц не любит ее.
Она поняла это сразу: достаточно было заглянуть в прозрачные глаза. Не любит и не хочет. Плохо. Он подчинился матери, но Орошли скоро не станет. Теперь ее болезнь видна всем, а Ференц – хороший сын. Порадовал матушку. А когда матушка отойдет в мир иной, отправит туда же и Эржбету.
Или в монастырь. В один из тех серых, выгрызенных кирками в скале монастырей, где вечный холод, молитвы и несвобода. Где день ото дня в сумерках и сырости женщины теряют красоту.
И сходят с ума.
Эржбета поежилась, вдруг явно увидев распутье собственной жизни. И обе дороги вели к заточенью.
– Вам холодно? – шепотом поинтересовалась Дорта и, не дождавшись ответа, накинула на плечи плащ. Темный бархат, подбитый соболем ничуть, не согрел. Напротив, дрожь усилилась.
– Принеси мне гребень, – Эржбета глядела на огонь. – Мой гребень.
– Но вы…
Она забыла о подарке тетушки. Она решила, что в тайной науке Ноама больше истины, чем в древнем знании о трехликом боге. В ней и сейчас не осталось веры, но может быть, вера не столь и нужна?
Дорта ушла и вернулась со шкатулкой. Сама она не решалась прикасаться к некоторым вещам Эржбеты.
Гребень лежал внутри. Слегка запылившийся, он был прекрасен.