Вечная Любовь

Вы спускаетесь рядом по высоким ступеням из ореола электро-света в объятия звездного сумрака. Теперь профессиональный долг Вас ни к чему больше не обязывает, и Вы можете быть такою, какая Вы сама по себе, когда остаетесь одна. И такою Вас еще не видел ни разу.

- Да, ты меня удивил... Как ты сразу бросился защитить мою честь... Могла ли я представить, что мой подопечный знает Бодлера наизусть, да еще и по-французски.

- Мне из его стихов нравится далеко не все. Я люблю светлый романтизм, а не мрачный.

- И я тоже. Ты читал у Джойса "Портрет художника в юности"?

- Нет еще.

- Ничего, я тебе принесу. Тебе не скучно среди своих одноклассников?

- Да, конечно... Здесь ценятся только плакаты и настенная живопись...

И иногда находит такая тоска... Знаете, в Вечной Книге: "Не мечите бисера"... В самом деле, зачем метать? И перед кем? Вот если стать режиссером или композитором и начать очищать искусство от плебейства и серости, чтобы вернуть ему былое величие...

Ссылка в плейстоцен. Так это будет, видимо, в следующих веках - вместо тюрем станут отправлять в прошлое.

- Со временем ты поймешь: невозможно облагородить не то что весь мир искусства, но даже одного человека, если только он сам не захочет. А много ли таких людей ты встречал?

- Да. В моем доме целая стена заклеена их портретами.

- Это твои знакомые?

- В некотором смысле. Это композиторы, ученые, философы, писатели. Они для меня живы. А те живые, что вокруг, наоборот, кажутся мертвыми. Точнее, спящими с открытыми глазами. Лунатики. В каком-то беспробудном сомнамбулическом сне. Кто только их усыпил и зачем - пока непонятно...

- Знаешь, что гения делает гением? Огромное недовольство всем вокруг. И в первую очередь - самим собою. Быть может, твоя вера и настойчивость помогут тебе найти таких людей и в жизни. Дерзай. В мире нет ничего невозможного. "Сражайся, Арджуна", как говорит один мой знакомый Поль Бельский.

- Поль Бельский? Кто это?

- Наша ин-язовская знаменитость, аспирант. А ты, мой друг, я вижу, ревнив? - Вы улыбнулись с дружелюбной насмешливостью. - Дальше не провожай меня. Увидимся завтра.

Бельский... Надо запомнить и потом узнать... Впрочем, что это даст? С Вашей звездной внешностью у Вас должны быть десятки поклонников... если не сотни. И мне ли на что-то претендовать даже в мыслях...

Подошедший троллейбус отобрал последние минуты.

Вы впорхнули в него, полы дубленки взвились на ветру. Вот уже подошли к заднему стеклу, прощально улыбнулись, взмах руки растворился в воздухе.

Троллейбус салютует красными сигналами и отправляется.

Эхо пульсирует среди стеклобетонных домов. Волны звука звенят о лед, по зеркальной глади замерзших луж ползут паутины трещин: "...увидимся завтра... увидимся завтра... увидимся завтра... увидимся завтра..."

Не слишком ли все это прекрасно, чтоб быть настоящим? Но нет. "Завтра увидимся." "Джойса? Я тебе принесу..."

Звезды за окнами остаются недвижимы. Уже дома. Суперстена за спиной.

И не надо света. Застыть, глядя на это неподвижное небо, на эти деревья нашего Старого Города, что тянут к небу ветви, призывая Весну придти поскорее...

Подойти к окну. И вспомнить весь этот день по минутам, пережить каждый миг заново и запомнить навсегда, чтобы ничего не исчезло, чтобы снова и снова вспоминать, как все начиналось у нас с Вами не в лучезарном и блистательном будущем - все начиналось у нас с Вами здесь и сейчас.

Завтра, завтра, завтра будет... Белый День.

Он бывает раз в тысячелетие.

Глава 7

Электрооракул

"You have just listen to "Paris-France-Transit"... - появляется во тьме и в тишине таинственный женский голос. Медленно пульсирует аккорд вибрато на синтезаторе. И начинается медленный и задумчивый электронный ритм.

Это Европа.

Это - Европа.

В этой музыке тысячелетняя усталость Нотр-Дама на острове Ситэ и Кельнского собора, Ватикана и Лувра...

Можно ли узнать свое и Ваше будущее с помощью магнитофона? Почему бы нет... Поставить наугад ленту, включить перемотку вперед, закрыть глаза, выждать время и так же наугад остановить. Слова с музыкой, что появятся, и будут ответом.

Итак...

Зажегся маленький красный сигнал. Шелестит лента. Щелчок электромагнита:

- "...и я познаю мудрость и печаль. Свой тайный смысл доверят мне предметы..."

Это первый ответ.

Дальше.

- "...и приходит радость, и уходит грусть. И поверить в счастье я опять боюсь..."

А это - второй.

Но вот и последний:

- "...вечный покой сердце вряд ли обрадует. Вечный покой - для седых пирамид. А для звезды, что сорвалась и падает, есть только миг, ослепительный миг."

Да, вот и все: ослепительный миг.

Огромная планета ждала рассвет.

Нью-Йорк и Париж еще спали. Лишь в стране восходящего солнца начиналась утренняя медитация.

Этот Вечный Город везде и нигде. Течет вода под мостом Мирабо, и несутся машины в вечерней тени Нового Арбата, и летит ветер.

Вечное солнце над вечной рекой и осенним парком. "Я искал в твоих глазах чудесные радуги острова Авалон"...

"Islands in the sky", острова в небе ждали нас где-то в полете между Москвой и Кассиопеей.