Вечер и утро

Добровольное рабство было чем-то другим. Существовал даже особый обряд, и матушка в красках описала его Эрману.

— Встаешь на колени перед знатным мужчиной или женщиной, покорно склоняешь голову. Тебя, разумеется, могут отвергнуть, но если такой человек положит руки тебе на голову, ты пожизненно будешь считаться рабом.

— Уж лучше сдохнуть с голода. — Эрман вяло сопротивлялся.

— Перестань, уж мне ли не знать, — одернула его матушка. — Ты ведь ни дня в жизни не голодал. Ваш отец заботился об этом, мальчики, даже когда нам с ним самим нечего было есть. Вам что, приходилось сидеть без еды целую неделю? Да вы в мгновение ока склонитесь перед любым, кто поманит вас похлебкой. А в итоге будете до конца своих дней трудиться за пропитание.

Эдгар никак не мог понять, верить матушке или нет. Почему-то казалось, что он бы выбрал смерть от голода.

В голосе Эрмана звучал угрюмый вызов.

— Из рабства можно выкупиться.

— Верно, но ты уверен, что это вот так просто? Свободу можно купить, кто бы спорил, но где ты возьмешь деньги? Хозяева иногда дают рабам денег, но нечасто и немного. Остается лишь надеяться, что добрый хозяин рано или поздно составит завещание, в котором тебя освободит. А потом ты вернешься к тому, с чего начинал, бездомный и обездоленный, но на двадцать лет старше. Вот такой у нас выбор, глупый мальчишка. Ну, повтори снова, что не хочешь копаться в земле.

Эдбальд, средний из братьев, внезапно остановился, наморщил веснушчатый лоб и произнес:

— Похоже, мы почти пришли.

Эдгар повернулся к реке. На дальнем ее берегу виднелось строение, похожее на постоялый двор, — длиннее обычного дома, со столом и скамьями снаружи и большой зеленой лужайкой, где паслись корова и две козы. Неподалеку была привязана за колышек грубая лодка. Вниз по склону от строения вела утоптанная тропинка. Слева от нее выстроились в ряд пять деревянных домов. Справа располагалась крохотная каменная церковь, за ней большой дом и пара сараев, наверное конюшни или амбары. Дальше дорога исчезала в лесу.

— Паром, таверна и церковь, — перечислил Эдгар, ощущая возбуждение в душе. — Сдается мне, что Эдбальд прав.

— Давай выясним, — сказала матушка. — Ну-ка, покричите.

Эдбальд, обладатель самого зычного голоса в семье, приложил ладони ко рту и завопил так, что эхо раскатилось над водой:

— Эй! Эгей! Есть кто живой? Эй!

Они стали ждать ответа.

Эдгар заметил, что ниже по течению река разделялась на два рукава островом, имевшим в длину около четверти мили. Он густо порос лесом, но за стволами деревьев угадывалась стена каменного здания. Юноше сразу стало любопытно, что бы это могло быть.

— Покричи снова, — попросила матушка.

Эдбальд повторно огласил окрестности своими воплями.

Дверь строения открылась, из нее вышла женщина. Эдгар сощурился и поправил себя — нет, не женщина, а девушка моложе его самого на четыре или на пять лет. Она уставилась через реку на новоприбывших, но отвечать на крики не спешила. В руках у нее было деревянное ведро; она неторопливо подошла к кромке воды, вылила ведро в реку, сполоснула и вернулась обратно.

— Придется вплавь, — со вздохом сказал Эрман.

— Я не умею плавать, — напомнила матушка.

Эдгар не дал разгореться спору.

— Эта девица всего-навсего выделывается. Дает нам понять, что она тут за главную, а вовсе не служанка. Она пригонит лодку, когда ей заблагорассудится, и еще будет ждать от нас благодарности.

Он оказался прав. Девушка снова вышла наружу. Все тем же неторопливым шагом направилась туда, где была привязана лодка. Отвязала веревку, взяла весло, села в лодку и оттолкнулась от берега. Попеременно опуская весло в воду то с одного борта, то с другого, принялась грести. По уверенным движениям было ясно, что это занятие ей привычно и, по-видимому, не требует усилий.

Эдгар с изумлением таращился на лодку. Ничего особенного, просто выдолбленный ствол дерева, очень неустойчивый на воде, но девчонка управлялась с ним довольно ловко.

Он пригляделся к незнакомке, когда та подплыла ближе. Вполне обычная на вид, темно-русые волосы, кожа в прыщах, но фигурка пухленькая. Пожалуй, от силы лет пятнадцать.

Девушка доплыла до их стороны и умело остановила лодку в нескольких ярдах от берега.

— Чего шумите? — спросила она.

Матушка ответила вопросом на вопрос:

— Что это за место?

— Говорят, Дренгс-Ферри. Переправа Дренга.

Итак, подумал Эдгар, вот наш новый дом.

— Дренг — это ты? — продолжала пытать ее матушка.

— Нет, мой отец. А я — Квенбург. — Девушка с нескрываемым интересом оглядела троих парней. — А вы кто?

— Мы на пустое хозяйство прибыли, — объяснила матушка. — Епископ Ширингский нас прислал.

— Вот как? — Квенбург явно ничуть не воодушевилась.

— Ты нас переправишь?

— Угу. По фартингу за голову, и никакого торга.