Вдали от безумной толпы

Батшеба обогнула контрфорсы колокольни и увидела плиту с пустым углублением и надгробный памятник из мрамора с нежными прожилками, весь забрызганный, грязью, ту самую картину, на которую два часа назад смотрел ушедший отсюда Трой. С другой стороны могилы стоял Габриэль. Его взор был тоже устремлен на памятник; Батшеба подошла так бесшумно, что он не заметил ее. Она не сразу разглядела имя Фанни на величавом обезображенном памятнике и оглядывалась по сторонам, разыскивая убогий холмик, какой в таких случаях насыпают над могилой. Потом она проследила глазами за взглядом Оука и прочла начальные слова надписи:

«ПОСТАВЛЕН ФРЭНСИСОМ ТРОЕМ

В ПАМЯТЬ ДОРОГОЙ ЕГО СЕРДЦУ

ФАННИ РОБИН…»

Тут Оук увидал Батшебу и пытливо на нее поглядел; его до крайности удивило, что памятник поставлен Троем, и ему хотелось знать, как она к этому отнесется. Но она была не слишком взволнована; душевные потрясения, казалось, стали заурядным явлением в ее жизни. Она поздоровалась с Габриэлем и попросила его взять оставленную Троем лопату и засыпать углубление землей. Пока Оук исполнял ее желание, Батшеба подобрала цветы и принялась их рассаживать, расправляя корешки и разглаживая листочки с той нежной заботливостью, с какой женщины обычно обращаются с растениями, которые словно чувствуют это и хорошо принимаются. Затем она велела Оуку сказать церковному сторожу, чтобы тот отвел в сторону нависший прямо над ними свинцовый желоб под пастью химеры во избежание в будущем подобного несчастья. Чувствуя, что у нее в сердце нет любви и осталась одна лишь горечь, вызванная инстинктивной ревностью, Батшеба нарочито проявляла великодушие; под конец она даже стерла с памятника пятна грязи, как будто ей нравились написанные на нем слова, и отправилась домой.

Глава XLVII Происшествие у морского побережья

Трой брел по направлению к югу. У него было немало оснований искать пристанища где угодно, только не в Уэзербери: и отвращение к однообразной жизни фермера, и горестное воспоминание о той, что лежала на кладбище, и раскаяние, и неприязнь к жене. Вспоминая печальные обстоятельства кончины Фанни, он знал, что никогда не забудет этой картины и теперь ему уже невозможно жить в доме Батшебы. К трем часам дня он приблизился к гряде однообразных холмов, которая тянется вдоль берега моря, образуя барьер, отделяющий обработанную область внутри страны от сравнительно пустынной прибрежной полосы. Прямо перед ним вставал склон холма в добрую милю длиной, на который взбегала прямая белая дорога; передний и задний склоны постепенно сближались, смыкаясь на уходящей в небо вершине конуса, примерно на высоте двух миль. На всем протяжении этого унылого косогора нельзя было обнаружить в этот ослепительный день ни одного живого существа. Трой взбирался на холм по крутой дороге, усталый и подавленный, – такого состояния ему уже много лет не приходилось переживать. Воздух был теплый и влажный, и вершина холма, казалось, все отступала, по мере того как он поднимался.

Наконец он добрался до перевала, и еще невиданная величавая картина вдруг поразила его, как некогда поразил взор Бальбоа[39] открывшийся перед ним Тихий океан. Необъятное море, кое-где прочерченное легкими линиями, словно выгравированными на его стальной глади, расстилалось до самого горизонта, а справа близ порта Бедмут заходящее солнце разметало по морю свои лучи; на его блистающей, словно отполированной, поверхности медленно гасли краски.

Ни в небе, ни на земле, ни на море глаз не улавливал ни малейшего движения, кроме вскипанья у ближайших скал молочно-белой пены, обрывки которой, как языки, лизали прибрежные камни.

Спустившись с холма, он очутился в небольшой бухте, окруженной скалами. Трой стряхнул уныние, решил отдохнуть и выкупаться, а потом уже идти дальше. Он разделся и бросился в воду. Трой был умелым пловцом, ему стало скучно плавать в закрытой бухте со стоячей, как в пруде, водой и захотелось покачаться на волнах океана; он быстро проплыл между двумя огромными утесами, которые можно было назвать Геркулесовыми столбами этого миниатюрного Средиземного моря. На его беду, мимо бухты проходило течение, о котором он даже не подозревал; не представляя трудностей даже для самого легкого суденышка, оно было чревато опасностями для пловца, подхваченного им невзначай. Трой почувствовал, что его повлекло куда-то влево, а затем мощным рывком выбросило в открытое море.