Вдали от безумной толпы

– Ого! Это мне нравится! – выпалил Трой, уже овладевший собой. – Все восхищались их золотым цветом. Одно время, правда недолго, она ходила с распущенными волосами. Замечательно красивые волосы! Прохожие оборачивались и любовались волосами этого несчастного создания.

– Фи! Будет тебе, будет! – в ее голосе зазвенели гневные нотки. – Если бы я дорожила твоей любовью, как раньше, я, пожалуй, могла бы сказать, что прохожие оборачивались и любовались моими волосами!

– Батшеба, не будь такой запальчивой и ревнивой! Ведь ты представляла себе, что такое семейная жизнь, зачем же было выходить за меня, если ты боялась такого рода случайностей?

Между тем у нее на сердце накипело возмущение, к горлу подкатился клубок, слезы неудержимо подступили к глазам. Она стыдилась обнаруживать свое волнение, но под конец разразилась бурными упреками:

– Вот что я заслужила от тебя за всю свою любовь! Ах, когда я выходила за тебя, ты мне был дороже жизни. Я готова была умереть за тебя, честное слово, я с радостью бы умерла! А теперь ты глумишься надо мной, говоришь, что я сделала глупость, выйдя за тебя! Ну разве не жестоко попрекать меня моей ошибкой! Пусть ты невысокого мнения о моем уме, но ты не должен так безжалостно бросать мне это в лицо теперь, когда я в твоей власти!

– Что поделаешь, так уж складываются обстоятельства, – буркнул Трой. – Клянусь честью, эти женщины сведут меня в могилу!

– А зачем ты хранишь чужие волосы! Ты сожжешь их, правда, Фрэнк?

Фрэнк продолжал, делая вид, что не расслышал:

– Есть обязательства, которые для меня важней даже моих обязательств перед тобой. Кое-что надо загладить… Ты не знаешь об этих отношениях. Если ты раскаиваешься, что вступила в брак, то я и подавно.

Батшеба вся дрожала. Положив ему руку на плечо, она проговорила скорбным и проникновенным тоном:

– Я буду раскаиваться лишь в том случае, если узнаю, что я для тебя не самая дорогая на свете. А вот ты раскаиваешься, потому что другая дороже тебе, чем я, ведь правда?

– Не знаю. Ты это к чему?

– Ты не хочешь сжечь этот локон. Значит, ты любишь женщину, у которой такие красивые волосы, да, любишь! Как они хороши, не то что моя жалкая черная грива! Но что ж поделаешь! Разве я виновата, что так безобразна! Так люби ее на здоровье!

– Честное слово, я совершенно позабыл об этой пряди и вспомнил только сегодня, через несколько месяцев, когда случайно взглянул на нее.

– Но ты только что упомянул о каких-то «отношениях»… А потом… эта женщина, что мы тогда встретили?

– Встреча с ней и напомнила мне об этой пряди.

– Так это ее волосы?

– Ну да. Можешь радоваться, что выудила это у меня!

– А что это за отношения?

– Да ничего серьезного… Я только пошутил.

– Только пошутил! – повторила она в горестном изумлении. – Как можешь ты шутить, когда я так страдаю? Скажи мне всю правду, Фрэнк! Ты же знаешь, что я не дурочка, хотя по временам и поддаюсь женской слабости. Будь откровенен со мной! – и она посмотрела ему в лицо открытым бесстрашным взглядом. – Кажется, я немногого прошу – только правды! Ах! Раньше мне казалось, что я буду счастлива, лишь когда меня будет обожать муж, которого я себе изберу. Ну а теперь меня осчастливит хоть капелька чувства… Да! Вот до чего дошла независимая и гордая Батшеба!

– Ради бога, не закатывай мне сцен! – раздраженно крикнул Трой, вскочил и вышел из комнаты.