Сверившись со списком, он проворно содрал с раненого чудной красный прикид. Закинул его через специальный люк в полу для санобработки и начал укладывать в пронумерованный стальной шкаф упомянутые в списке предметы. Массивный свинокол в ножнах, затем блестящий пояс черт знает какой тяжести… И, наконец, дошел до строки, гласившей: «перстень желтого металла — одна штука». Тут уж санитар злорадно ощерился.
— Врешь, не возьмешь, мы свое всегда отгадаем…
Сергей Васильевич ловко, как фокусник, стянул с пальца раненого туго сидевшую «гайку», затем, покопавшись, выудил из своего нагрудного кармана семилерное, то есть фальшивое, кольцо из полированной латуни — и со звоном бросил его на полку шкафа. Проделал он это исключительно вовремя. Буквально тут же в дверь просунулась очкастая вывеска старшей, и быка покатили в операционную. Дежурной реанимационной бригаде было невтерпеж спасти жизнь сумасшедшему. А может, просто попрактиковаться хотели…
Вернувшись, Канавкин хватанул еще спиртяги, горько сожалея о том, что ему даже выпить-то было по-нормальному не с кем. Потом вспомнил о добыче, достал перстень и поднес его к свету.
Был он какой-то левый… Явно не рыжий, без чекухи, со сверкальцами тусклыми, как глаз снулого карпа.
«Ниче… Биксе презентую какой-нибудь».
Сергей Васильевич принял на грудь еще и запел уже вслух:
— Эх, прохаря вы мои, прохаря…
АНГЕЛЫ В ШТАТСКОМ[38]
Новый год миновал, не принеся городу осязаемых перемен. Погода и природа не пожелали отметить условную временную границу, придуманную людьми, никакими экстраординарными явлениями. То, что в одних районах наряжали облепленные снегом елки, а в других впору было наряжать, как где-нибудь в Аризоне, пальмы и кактусы, за экстраординарное явление теперь не считалось. Так, лишний повод для шуток и анекдотов.
Зато мало-помалу надвигался другой праздник, уже не календарно-условный, а самый что ни есть настоящий: двадцать седьмое января, день освобождения от фашистской блокады. В этом году дата не собиралась быть круглой, тем не менее о празднике начали говорить и писать намного раньше обычного. И как писать! Молодые проворные репортеры отыскивали ветеранов не просто затем, чтобы, как раньше, кратенько расспросить о былом да присовокупить дежурное сетование на по-прежнему нелегкую судьбу героических стариков. В этом году все было иначе. Спустя шестьдесят с лишним лет у дряхлых бабушек и дедушек на полном серьезе спрашивали совета. Не формального, как когда-то: «что вы можете пожелать молодым», а вполне конкретного совета по вполне конкретному выживанию. Физическому и духовному.
Город снова почувствовал себя в блокаде. И взывал к опыту тех, кто подобное уже «проходил»…