Вавилонская башня

— Что с вами, Татьяна Павловна? — испугалась Даша. — Вам плохо? Пойдёмте, я вас на улицу выведу.

Даша вывела завуча в школьный садик, усадила на скамейку и стала своим платочком обмахивать уже красное лицо Татьяны Павловны.

— Даша, поклянись передо мной, что ты никому не скажешь, про то, что только что узнала!

— Клянусь, но что вы так испугались?

— Да не клянусь, а клянусь по-настоящему.

— Клянусь, — серьёзно повторила Даша.

— Смотри, Дарья, если соврёшь и проболтаешься, я руки на себя наложу.

— Да что вы такое говорите, Татьяна Павловна?

— Сама-то подумай, если он дворянин и до полковника дошёл в Красной армии, а сейчас в школе учителем работает, значит, у него есть основание скрывать своё прошлое?

— А может быть он до полковника не в Красной армии, а в Белой дошёл?

— Ты на возраст его посмотри. Мог он в Белой армии до полковника дойти?

Даша внимательно подумала и отрицательно замотала головой.

— А вдруг он преступник и скрывается?

— Ты что мелишь-то? Я правильно тебе определила кто он?

— Правильно.

— Так вот можешь мне поверить: этот человек не может быть преступником, он может быть только героем.

Даша посмотрела по сторонам и испуганно прошептала:

— Клянусь, честное комсомольское.

Татьяна Павловна сморщила лицо, как будто она только что проглотила лимон, и брезгливо махнула рукой.

Даша ещё раз осмотрелась по сторонам, приблизила свои губы к самому уху завуча и прошептала:

— Ей богу, никому не скажу.

— Вот это другое дело, — ответила Татьяна Павловна.

Женщины поднялись со скамеечки и направились в школу, где всё уже было готово к празднованию столь долгожданного праздника.

Если всю работу по подготовке праздника взяли на себя женщины, то сам праздник должны были везти мужчины. Историка пожалели из-за его преклонного возраста, а вот к Александру Сергеевичу не было и не могло быть никакого снисхождения. Он, единственный кавалер в школе обязан был не только станцевать с каждой, но и обязательно выпить с каждой за победу. И хотя крепких напитков в школе не было, такого количества вина, которое пришлось на скромную персону учителя русского языка, вполне хватило, чтобы он к концу праздника еле ворочал языком.

— Позвольте меня, позвольте вас, позвольте я, — еле-еле пытался Александр Сергеевич что-то выговорить Даше, — одним словом…

— Одним словом, позвольте я вас провожу домой, — засмеялась Даша.

— Нет, это я вас, — попытался спорить Александр Сергеевич.

Может быть, он и смог победить в этом споре, но подвели ноги. Они как то неестественно дёрнулись, и тело сползло на стул.

— Пора домой, — услышал он ласковый голос Даши. — Где мы живём?

— А я не знаю, где я живу.

— Ничего страшного. Всё равно пора в кровать.

Женщина помогла подняться своему кавалеру и как санитарка, выносящего с поля боя совершенно неподвижного, но ещё живого бойца, вывела из школы учителя русского языка.

И хотя и Даша и Александр Сергеевич преподавали в советской школе, и хотя Даша была комсомолкой, этого было совершенно недостаточно, чтобы самый главный и самый сильный закон природы, согретый к тому же изрядной порцией вина, не начал действовать.

Проснувшись рано утром, Александр Сергеевич обнаружил себя в чужой кровати, совершенно нагим, вместе с такой же, как и он, учительницей биологии. Учительница потянулась, просыпаясь, и одеяло соскользнуло с её прекрасного тела с бархатной кожей.

— Гутен морген, — сказал Александр Сергеевич.

Даша открыла глаза и улыбнулась.

— Ты не боишься? — спросил Александр Сергеевич, глазами показывая на её обнажённое тело. — От этого иногда случаются дети.

— Нет, — ответила она.

— Почему?

— Во-первых, потому, что я очень хотела бы иметь от тебя ребёнка.

— А во-вторых?

— А во-вторых, ты был вчера в таком состоянии, что при всём желании никакие дети случиться не могут. Кстати, ты не возражаешь, что я с тобой на ты?

— Теперь-то уж чего? — усмехнулся гость.

— В таком случае, я пойду готовить завтрак.

Даша встала, накинула халат и вышла из комнаты.

Александр Сергеевич потряс головой и постарался вспомнить, как он оказался в этом доме. Даша давно нравилась учителю русского языка, ему всегда нравились женщины смелые и решительные, но чтобы настолько… И даже при таком раскладе он, не задумываясь, сделал бы ей предложение, если бы не его документы. Школьный учитель каждый день заглядывал в почтовый ящик и ожидал увидеть там письмо от Кузьмы. Увы, ящик был пуст, а действовать от имени и фамилии совершенно постороннего человека, ему не хотелось.

В комнату со сковородкой и чайником вернулась Даша.

— Кушать подано, ваше благородие! — шутливо сказала она.

От этих слов повеяло далёким и счастливым детством. Ваше благородие, ваше светлость, казалось, что эти слова остались в далёком прошлом, казалось, что их уже никогда не услышать, и вот они звучат при таких неожиданных обстоятельствах. Даша, сама того не подозревая, подарив своему гостю эту минутку блаженства, сразу стала для Александра Сергеевича во сто крат ближе и милее. Она в одночасье превратилась в существо, без которого он уже не мыслил себя. Он обмотался простынёй и сел за стол.