Вавилон

– Конечно, я никому не откажу в защите от Эсагилы. Дочь Гамадана найдет у меня приют. Отнесись к ней так, как я наказывал. О прочем я поговорю с Гедекой. Можешь прислать его тотчас же.

Когда Тека ушла, он сбросил с головы золотой обруч и процедил сквозь зубы:

– Так вот в чем дело. А я-то, тщеславный себялюбец! Поверил, что она пришла подарить мне свое сердце, свою любовь, только потому, что я мечтал о ее любви и сердце… Обидел ее этим Устигой. Подозревал, что она пришла из-за него. А она всего лишь искала спасения от Эсагилы. Когда-то она призналась, что хочет принадлежать только мне, Набусардару. И она будет моею, надо только сломить ее гордыню. И я сломлю ее своим безразличием.

Он выпрямился, заслышав шаги Гедеки, и про себя решил тотчас уехать в Вавилон, не простившись с нею. Пока он вернется, пройдет время, и она, возможно, будет готова броситься в его объятья. Внезапно языки пламени в раковине-светильнике дрогнули от дуновения ветра, и Набусардар понял, что это явился ваятель.

– Войди, – обратился он к нему.

Он объяснил, зачем хотел его видеть. Девушка, которая вчера пришла в сопровождении его конников, останется во дворце. Теку это сообщение удивило, а Гедека был явно обрадован. Скульптору уже было известно, что это Нанаи сочинила любовную песню и ей же принадлежит изображение бога на глиняной Табличке. Набусардар попросил ваятеля заняться ею и найти учителей для продолжения ее образования, прерванного со смертью Синиба.

В заключение он добавил:

– Знай, Нанаи – владычица моего сердца. Отныне моя жизнь пойдет по-другому. Ты был моим наставником, будь же наставником и для нее. Ты был мне другом и советчиком, стань и ей Другом и советчиком, потому что, кроме нас, у ней здесь никого нет. Я часто буду отлучаться из дому, меня призывают обязанности. Но когда бы я ни приехал, я хочу, чтобы здесь я мог отдохнуть.

– Все будет, как ты желаешь, светлейший, – поклонился ваятель, – я буду беречь ее как зеницу ока. Что касается учителей, положись на меня. Я отберу самых лучших в высшем училище в Борсиппе. Там есть замечательный молодой ученый, жрец Мардука, некий Улу…

Набусардар поднял брови.

– Светлейший знаком с ним?

– Я и сам не знаю, – спохватился Набусардар, – просто это имя мне что-то напомнило.

– Мне показалось, что светлейший уже знаком с ним, – простодушно заметил Гедека.

– А кто он такой? – перебил его Набусардар, вспомнив встречу в тот вечер, когда он ехал на совещание совета.

Ваятель рассказал, что знал о жреце Улу. О том, что он прежде был доверенным писцом верховного жреца Исме-Адада, но что по неведомым причинам Эсагила перевела его в храм бога Набу в Борсиппе, и он, говорят, возглавит здесь одно из училищ.

– Это награда или кара? – спросил Набусардар, в то время как мысль его лихорадочно работала.

– Это награда, но не для того, кто был доверенным Исме-Адада.

– Понимаю, – кивнул он. Совершенно ясно, что жрец Улу стал неугоден Эсагиле.

Видно, у Исме-Адада нет против него прямых улик, нельзя предъявить ему и обвинений, зато можно обезвредить, спровадив из Эсагилы. Пожалуй, это кстати. Жрец Мардука не мог посещать дом врага Храмового Города, но жрец Набу может служить Набусардару в роли наставника Нанаи.

– Прежде чем он станет заниматься с Нанаи, – озабоченно сказал верховный военачальник, – я хотел бы познакомиться с ним.

– Ты не доверяешь мне, господин? – спросил удивленный ваятель.

– Такова моя воля.

– Будь по-твоему, светлейший. Ты хочешь познакомиться и с другими учителями, которых я подберу для госпожи твоего сердца?

– Нет, добрейший Гедека, не пойми мое желание узнать Улу как недоверие к тебе. Только три человека на свете служат мне верой и правдой – это ты, Тека и Киру из дворца досточтимой Телкизы. Мне было бы тягостно лишиться любви кого-нибудь из вас. В других я вижу ложь и лицемерие. Все носят маски, скрывая свое подлинное лицо. Однако каждому суждено рано или поздно встать перед выбором – или задохнуться под маской, или сбросить ее.

Он замолчал, и воцарилась тишина.

Тека подумала, что Набусардар один, и снова вошла к нему с просьбой выслушать Нанаи.

– Нет, – спокойно, но решительно ответил Набусардар, – я уже обо всем распорядился.

Тека с тем и удалилась. Набусардар отпустил и ваятеля, велев послать к нему прислугу, чтобы его одели. Нанаи со страхом ждала его решения. Она, съежившись, сидела на скамье, угнетенная, подавленная.

Вскоре вернулась Тека.

Нанаи вскочила.

– Он примет меня?

– Нет. Непобедимый, мой господин, не хочет тебя видеть.

Нанаи опустила голову, услышав эти суровые слова.

– Благороднейший Набусардар очень занят?

– Он велел передать госпоже своего сердца только это.

– Госпоже своего сердца, – повторила она удрученно.

– Разумеется, в память о покойной Табе я передала ему твою просьбу. Он сказал, что никому не откажет в защите от Эсагилы. Значит, тебе тоже.

– Благодарю, Тека, – горько проговорила она.

– Можешь остаться во дворце. Эти покои предназначены тебе. Господин уезжает сейчас в Вавилон.

– Когда он вернется?

– Он уезжает надолго. Может, и несколько месяцев пробудет там,