Вавилон. Пламя

– Отпечатали? – беспокойно заерзала Дарири и подалась вперед. – Не вижу, что за печать?

– Я почем знаю? Я не демонолог, дорогуша, – он повернул голову к охотникам. – Мерзость, подлость и низость, кирьи! Лучше уж убить, чем вот это.

На клеть натягивали тент. Дарири бросила полный ненависти взгляд на одного из своих тюремщиков, прежде чем они исчезли из виду.

Что-то стукнуло. Послышался звук натягиваемых вожжей. Телега медленно тронулась.

– Она дышит? – с беспокойством спросила Дарири, ерзая на полу.

– А что проку с дыхания, дорогуша? – пожал плечами Варац. – Овощ тоже дышит. Технически.

– Да что ты за урод? – вспыхнула Дарири. – Она в драку из-за тебя полезла!

– И? – Варац вскинул бровь. – Не очень-то успешно, верно?

Дарири пнула воздух, не дотянувшись до него ногой.

– Мразь напыщенная!

Он склонил голову набок с высокомерной насмешкой в глазах.

– Стихийщица, а? Вашего брата легко узнать. Все, как один, вспыльчивые и неадекватные.

– Да пошел ты! – Дарири бессильно дернулась в цепях.

– Да пошел я, – согласился Варац и запрокинул голову. – Эй, там! Многоуважаемые похитители! Можно меня на месте вздернуть? Запирать человека со стихийным чародеем это преступление против гуманности!

Он бросил на Дарири полный ехидства взгляд. Та лишь фыркнула в ответ.

– Кретин, – сказала она недовольно, и снова посмотрела на Лилит. Та дышала поверхностно и часто.

Какое-то время они молчали. Телега сильно тряслась на неровной дороге: они ехали довольно быстро. Варац постукивал сапогом по полу.

– Сыграть не хочешь? – спросил он Дарири.

Она посмотрела на него исподлобья.

– Сыграть?

– Дорогуша, – поморщился он. – Оплачешь свою кирью позже. Мы тут оба свихнемся со скуки, если не сообразим себе развлечение.

– Я не буду никого оплакивать, – сказала Дарири раздраженно. – Она выкарабкается.

– Ага-ага, – усмехнулся Варац. – Конечно выкарабкается. Подобные чудеса случаются на каждом шагу. Я, например, однажды видел, как кирье на собственных похоронах вылез из гроба, можешь представить? Прям вот так встал и пошел на работу, харчи стругать. Жуткий скандал был!

– Как ты с таким языком жив до сих пор?

– А это ненадолго, – убежденно сказал Варац. – Но заезд и правда был длинноват. И ему причитается соответствующий финал. Так что я не намерен проводить свои последние часы на земле в тоске и унынии.

– Клоун.

– Ты, возможно, самая большая зануда, которую я встречал. А моим ректором был Тит Иро Ветуранге, носящий неофициальный титул самого скрипучего и сварливого мухомора всех Островов и прилегающих морей. Дорогого стоит его переплюнуть, мои поздравления.

При упоминании этого имени Дарири слегка вздрогнула.

– Учился на Островах, а? – спросила она, насильно расслабляя позу.

– На Севере, в Сульяне, на Островах, – он посмотрел на нее с прищуром. – Пиргос?

Дарири покачала головой.

– Преемница.

– А-а, ренегатка! Мое почтение, кирья, – в его тоне прорезалось едва заметное признание. – Всегда уважал вашего брата. Преступники? Надевать на чародеев ошейник, лишать их свободы и заставлять подчиняться церкви – вот настоящее преступление. Сам чуть не попал в эту ловушку в юности.

– В юности? Да тебе двадцать восемь от силы, – скептично изгибая бровь, заметила чародейка.

– Оставлю за тобой право так считать, – усмехнулся Варац. – А она кем была? Телепортатор, телекинетик?

– Не была, а есть, – упрямо сказала Дарири и добавила совсем тихо, чтобы ее не услышал возница: – Ментальщик.

– Неплохое подспорье в работе было, держу пари, – он вскинул брови со сдержанным удивлением. – Что ж, да укроет ее пепел. Всегда печально провожать в последний путь собрата-чародея.

– Если ты, скот, не прекратишь хоронить ее заживо, пепел укроет тебя, – холодно сказала Дарири, ерзая в цепях.

– И да найдут страждущие покой в отрицании, – кивнул Варац с иронией. – Погоди-погоди, дай угадаю: да пошел я?

Дарири сжала зубы.

– Веселая будет поездочка! – чародей прикрыл глаза, запрокидывая голову с довольной полуулыбкой.

Стремительно смеркалось. Под белым тентом царила почти полная темнота, нарушаемая лишь светом факелов, пробивающимся снаружи оранжевыми силуэтами.

Охотники вели себя странно. Они полностью игнорировали конвоируемых чародеев, словно их не существовало. Между собой же они переговаривались редко, и исключительно полушепотом, тихим и неразборчивым.

Холодало. Руки невыносимо болели из-за тугой вязки. Голод и жажда начинали давать о себе знать; из-за неудобного положения уснуть надолго было невозможно. Уставшие и порядком раздраженные чародеи вяло перепалывались, но Лилит этого не слышала. Она была не здесь.

Когда-то давно, она помнила, ей снились вьющиеся спиралями деревья с бело-фиолетовыми стволами, воздух был напитан экстатическим счастьем, а ветер шептал ей милости с теплотой и нежностью.

Здесь, в черноте, разбавленной цветными акварельными пятнами, она чувствовала нечто похожее. Живая темнота пахла застарелой болью и изнурением. Боль проникала под кожу тонкими иглами, пронизывая насквозь.