Вавилон

– Почему же вы давали им пшеницу и ячмень, если они просили золота?

– Таково было твое повеление, ты сказал, что пшеница и ячмень – то же золото, и если они будут недовольны, не давать ничего. Из-за этого наша армия осталась почти без конницы.

– Гм… – язвительно хмыкнул Валтасар. – То ты толкуешь мои повеления вкривь и вкось, стоило же арабам отказаться от пшеницы и ячменя – и ты не дал им ничего! Чем это объяснить, князь? – Валтасар искоса взглянул на верховного военачальника. – Или, может быть, правы те, кто утверждает, что ты хотел нанести поражение не персам, а мне, своему царю? Теперь мне все понятно. Твое тщеславие не знает меры, ты ждешь не дождешься той минуты, когда сможешь объявить себя царем Вавилонии!

– Государь… – только и выговорил пораженный Набусардар.

– Мне все известно, – Валтасар расставил руки, опершись ими о ложе, – мне ведомы все твои помыслы. Я ждал лишь конца войны, чтобы рассчитаться с тобой и с персом. У тебя и у Кира – одно на уме, оба вы хотите лишить меня трона. Когда-то я Эсагилу подозревал в том, что она ведет подкоп под мой трон, но теперь вижу, этим занимаешься ты, Набусардар.

– Государь, не понимаю, как можно говорить такое в эту минуту?

– Ты не желаешь понимать! – грубо оборвал его царь.

– В то время как я ежедневно подвергал свою жизнь опасности ради тебя и народа, ты, выходит, слушал наветы моих недругов? Поняв, что с помощью Кира ей не прибрать к рукам вавилонский престол, Эсагила стала заигрывать с тобой, иного выхода у нее не оставалось. Не так давно ты молился в ее храме и принес Мардуку щедрые жертвы. Ты снова готов отдать свой народ в рабство Эсагиле. Не за это умирали мужественные сыны Вавилонии!

– Не забывайся! Перед тобою твой повелитель, сын богов! Хотя ты и первый после богов и царя муж в государстве, однако будь осмотрителен. Тебе не мешает поучиться скромности.

Набусардар стиснул зубы и, словно острием меча, пронзил царя взглядом.

– Да-да, не мешает, – повторил Валтасар, – во мне и то нет столько гордыни и чванства, а я царь. Боги не благоволят к заносчивым. Советую склонить перед ними главу!

– С каких это пор царь царей покорился Мардуку? Если память мне не изменяет, два года тому назад ты бросил Мардуку вызов.

– Мардук помог нам одержать победу.

– Выходит, не Набусардар, а Мардук защищал от врагов стены Вавилона?

– Истинно, Мардук, царь небес, наместником которого на земле являюсь я.

Возмущенный до глубины души, Набусардар тяжело дышал.

– Отчего же владыка небес не сокрушил персов под Холмами?

– Оттого, что я его презрел и он отвернулся от меня. Но отныне мы снова с ним в ладах. Эсагила безоговорочно признала меня властелином Вавилона, ибо таковым признает меня ее бог. Теперь мне некого опасаться. Ни тебя, ни Навуходоносора, ни богов, ни черни. Я снова царь, истинный царь.

И он облегченно вздохнул, словно гора свалилась у него с плеч.

Набусардар привык к причудам царя, но война изнурила его, и на этот раз у него не было ни желания, ни сил переубеждать Валтасара. Он молча выслушал возмутительные речи царя, стараясь сохранить присутствие духа.

На молчание Набусардара царь довольно рассмеялся:

– У меня немало врагов, и многим придется не по вкусу эта победа. Многие кривили душой, заверяя меня в своих добрых чувствах, теперь свою притворную любовь они сменят на откровенную ненависть. Но отныне мне все нипочем. Обойдусь без вашей любви, мне нужно, чтобы вы боялись меня! Наконец-то я чувствую себя настоящим царем, и никто не посмеет перечить моему слову. Даже ты, Набусардар, хотя ты мудр и нередко тщишься посрамить меня. Отныне буду повелевать я, один я. Ты же неукоснительно станешь делать то, что я тебе прикажу.

В такие минуты решения и высказывания Валтасара обычно были чреваты опасными последствиями, и поэтому Набусардар крепился.

– Будешь делать то, что я сочту нужным, князь. Наперед знаю, что тебе хочется возразить, но не вздумай этого делать! – Он повысил голос, отчеканивая каждое слово. – После долгих месяцев отчаяния боги вновь ниспослали мне счастье. Война тяготила меня. И вот горны возвестили победу над персами. Я прикажу открыть царские закрома и раздать пищу беднякам. Прикажу открыть винные подвалы, рабы выкатят бочки на улицу, и пусть мои подданные вдосталь пьют и веселятся. Воины, что охраняют стены, тоже пускай спустятся вниз и пируют!

– Воины, что охраняют стены? – в ужасе переспросил Набусардар.

– Да, и воины, что охраняют стены, – разгневался царь. – Но разве не говорил я тебе, что отныне законом будет лишь мое слово? Да, и солдаты, что охраняют стены, тоже. Пусть веселятся, пусть знают, каков их повелитель. – Царь недоверчиво покосился на Набусардара. – Или ты хочешь, чтобы армия, моя армия, превозносила тебя одного?

– Поспешая к тебе, государь, я не предполагал, что ты встретишь меня подобными речами.