Ватутин

До полудня беседовал Николай Федорович с односельчанами, шутил, смеялся, слушал стариков, рассказывал о Красной Армии, о Москве, о втором фронте. В конце разговора твердо обещал гнать гитлеровцев на запад и добить врага в Берлине. Закусив в последний раз домашней картошкой, в два часа дня командующий фронтом отбыл из села. Уехал генерал, а чепухинцы долго еще вспоминали эту встречу. «Без воображения из себя», — говорил дед Балаш. «Самый смирный хлопец на селе, вежливый, ласковый, а смотри в какие генералы вышел», — вторили ему бабы...

«Эх, мало мы работаем с людьми, что под немцами остались, — думал Николай Федорович по дороге. — А ведь их миллионы. Им в Красную Армию вливаться, восстанавливать хозяйство и вообще жить дальше. Ну это село командующего фронтом. К нему теперь особое внимание будет, не упустят момента подхалимы. А таких сел тысячи. И всем надо нести свое слово».

Надо сказать, что Ватутин еще во время зимнего наступления писал прокламации к населению оккупированных областей. В одной из них говорилось: «Дорогие товарищи! Наши отцы, матери, братья и сестры! Для фашистских гадов наступает час расплаты. Красная Армия бьет и гонит немцев на Дону, на Северном Кавказе и на Центральном фронте.

Бандитская армия Гитлера трещит по всем швам... Красная Армия успешно очищает советскую землю от фашистских захватчиков. На юге наши войска подходят к Донбассу... час вашего освобождения близок. Ждите прихода вашей родной Красной Армии и всеми средствами помогайте ей в борьбе против гитлеровцев. Не давайте немцам увозить хлеб и угонять скот. Разрушайте мосты и дороги, по которым будут удирать немцы. Поджигайте немецкие склады с боеприпасами и продовольствием. Помогайте партизанам громить фашистских захватчиков.

Красная Армия наступает. Она несет вам освобождение от тяжелой фашистской неволи. Она несет вам радостную и счастливую жизнь на родной земле».

В штабе фронта обстановка была напряженная. Вновь прибыл представитель Ставки Жуков. Всех беспокоил вопрос: как поведет себя противник в летней кампании и что следует предпринять советским войскам? Николай Федорович сразу включился в эту работу, мгновенно-забыв о поездке в родное село. Напомнил ему об этом член Военного совета Хрущев.

— Как съездил, Николай Федорович? — спросил он Ватутина, который по привычке расположился поколдовать перед сном на карте.

— Очень хорошо, Никита Сергеевич. Вам большое спасибо от семьи и земляков. Продуктов всем хватило...

— Вот видишь, а твой ординарец отказывался. Как живут люди?

— Плохо. Впечатление такое, что погибают. Все лежит на плечах женщин и стариков. На себе пашут. Смотреть страшно. Я им обещал лошадей и трактор. Вы как думаете?

— Правильно сделал. Я непременно распоряжусь и лично прослежу. Эх, сколько еще горя увидим на земле русской! А скоро Украину освобождать. Я уже подготовил будущих партийных работников. Сейчас я их бросил на наши тылы. Много еще там безобразий, особенно в санитарной службе. А?

— Вам виднее. Мне неудобно давать вам политические советы.

— Ну это ты брось. Фронтом командуешь ты...

Когда Николай Федорович узнал, что членом Военного совета у него будет Хрущев, то одновременно обрадовался и насторожился. Прошлая совместная работа до войны на Украине оставила приятные впечатления. Демократичность Хрущева, простота и вместе с тем высокая активность, огромный политический опыт и авторитет во многом помогли тогда Ватутину. Дистанция между первым секретарем компартии республики и начальником штаба округа все же значительная. Но теперь первым человеком на фронте мог быть только командующий, его слово должно быть решающим, и Ватутин боялся некоторых сложностей. Однако жизнь опровергла его сомнения.

Н.С. Хрущев оставался членом Политбюро ЦК ВКП(б). Он сумел поставить дело так, что не только не подавлял, но и не заслонял своим авторитетом командующего. Наоборот, всячески поднимал его. Сам беспрекословно подчинялся, особенно в военных вопросах, воле Ватутина, что делало распоряжения командующего еще более убедительными. А близость к высшему руководству страны позволяла ему сделать для фронта много такого, чего не могли добиться другие члены военных советов.

Хрущев, обладавший особым политическим чутьем, умением разбираться в людях, увидел в молодом генерале не только выдающегося военачальника, но и близкого себе по духу и характеру человека. Он не просто хвалил Ватутина, но отзывался о нем с глубоким почтением.

Работая с многими документами, архивными материалами, воспоминаниями современников, мне пришлось столкнуться с удивительной закономерностью. Никто из вспоминавших Ватутина ни разу не сказал о нем плохого слова. Это касается и солдат и маршалов. А среди них были люди, не только любившие его, но и относившиеся с предубеждением и даже завистью. В среде военачальников очень немногие завоевали такое всеобщее уважение. Может быть, только Фрунзе, Шапошников, Уборевич, Василевский и Рокоссовский.