Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы

Вначале он хотел отправить в атаку одну бригаду кирасиров, поэтому отдал приказ наступать на британский гребень между Угумоном и Ла-Э-Сент почти 900 всадникам в знаменитых стальных нагрудниках, но командующий бригадой, генерал-лейтенант Делор остановил наступление. Делор возразил, что «только что получил приказ от генерала, командующего корпусом, к которому относится [его] дивизия».

Пока шло обсуждение, остановившее передвижение бригады, подъехал сам маршал Ней, кипевший от нетерпения. Он не просто настоял на исполнении его первоначального приказа, но именем императора потребовал и две другие дивизии! Я же медлил, заметив, что тяжелая кавалерия не должна атаковать пехоту, пока та размещена на возвышенности, не ослаблена и полностью готова к обороне. Маршал завопил: «Вперед! На кону спасение Франции!» Я нехотя подчинился.

Генерал Эдуард Мило был тем командиром корпуса, который должен был передать приказ Делору, но Мило и сам попался в ловушку азарта. Он приказал Делору наступать, затем пожал руку командующему Императорской гвардейской легкой кавалерией и потребовал: «Мы будем наступать! Присоединяйтесь!» Тот присоединился, еще увеличив число всадников, участвующих в атаке. Полковник Мишель Ордене, командующий 1-м кирасирским, поинтересовался, знавала ли история примеры столь же массовой конной атаки? На самом деле знаменитая французская атака через снега Эйлау в 1807 году была почти вдвое мощнее, однако Ордене (который участвовал в битве при Эйлау, но, возможно, мало что видел из-за метели) тем не менее считает, что никогда не видел кавалерийской атаки подобной численности. Первоначальные 900 участников возросли почти до 5000:

Атаку возглавил маршал Ней, было четыре часа пополудни. Поначалу наш напор был неудержим. Через стальной град, колотивший по шлемам и кирасам, через затопленную дорогу, над которой расположились британские батареи, мы добрались до вершины гребня и молнией пронеслись мимо пушек.

Ключевое слово тут «поначалу», потому что начался самый необычайный бой и без того необычайного дня. Поначалу Ордене решил, что Ней, вероятно, поступает правильно, потому что, когда его конь взобрался на британо-голландский гребень, он увидел «вражеские обозы и множество беженцев, спешивших по дороге на Брюссель». Увидел и брошенную артиллерию, мимо которой проскочил «молнией», но увидел и кое-что еще.

Британские каре. Британцы не убегали. Веллингтон не распускал свои силы и не пытался их увести. Да, были и люди, и повозки на дороге, но основная часть британо-голландской армии оставалась на гребне, готовая к бою. Пушки союзников на самом деле оказались брошены, но временно, потому что канониры ушли под защиту, внутрь каре. Эти пушки уже собрали свою дань с конницы, посылая ядра в их ряды, оставляя на поле изувеченных и умирающих лошадей. Затем орудия палили картечью с убийственно близкого расстояния, а затем пушкари убежали под прикрытие ближайшего пехотного каре.

Теперь всадники оказались против пехоты, а каждому кавалеристу известно то, что написал капитан Дютильт: «Даже для лучшей в мире кавалерии невероятно трудно, если вообще возможно, опрокинуть пехоту, построенную в каре». По этой причине первые кавалеристы, которые, казалось, пробили британо-голландскую линию обороны, тут же натолкнулись на самое худшее для конницы препятствие. Широкое плато на вершине гребня было плотно занято войсками, построенными в каре, которых насчитывалось по меньшей мере 12. Каре стояли в шахматном порядке, так что, если всадник проезжал мимо одного, он неизбежно сталкивался с другим спереди и двумя позади. И каждое каре блистало штыками и плевалось мушкетным огнем. И в тот момент маршалу Нею проявить бы благоразумие, осознать бы свою ошибку и увести кавалерию от опасности, но маршал Ней редко проявлял благоразумие в бою. Он верил, что усердие и отвага помогут человеку преодолеть любую трудность. Может, и так, но они не помогут коню пробить пехотное каре.