Василий Голицын. Игра судьбы

Два десятка всадников сопровождали экипаж царевны, не было прежней пышности выезда, когда ее карету окружало более сотни пеших и конных. Скромницей, смиренницей готовилась она предстать пред братом царем Петром, намеревалась обойти все храмы монастыря и у всех святых просить милосердия.

Неторопливо двигался кортеж. В каждом попутном храме царевна отстаивала на молитве. Более пуда свечей везли за ней, и всюду она теплила их перед иконами чтимых святых и Пресвятой Богородицы.

Две верные ей постельницы, обретавшиеся возле царицы Натальи, время от времени осведомляли ее о разговорах, которые велись у ненавистной мачехи. Щедро вознаграждала она их за таковую услугу. Но ничего утешительного не доносили они: у мачехи все время говорят о скором падении царевны, о том, что ее место даже не в тереме — в монастыре. Называли и монастыри — Девичий на Девичьем поле близ Москвы-реки. А последние недели вестей от постельниц и вовсе не было: видно, не с кем было передать. Да и опасною была эта пересылка.

Обида ее точила. Как же, один у мачехи разговор был: царевна-де опасна, коли не упрятать ее подалее. Она-де взмутит стрельцов и некоторую часть посадских своими жалостливыми посланиями и щедрыми посулами… Ее считали опасной! Стало быть, чуяли за ней силу и людей, которые взяли бы ее сторону, начнись на Москве смута. Однако у нее не было прежней уверенности в том, что найдутся люди меж стрельцов и посадских, которые встали бы за нее.

Тоскливо было на душе у царевны. Временами она выходила из кареты и брела пешком, особенно в попутных деревеньках. Пусть народ видит в ней смиренницу, покорную судьбе. Ведь она милостивица, и людей, падавших перед ней ниц, она велела подымать и награждать денежкою. Два окольничих следовали за ней с мешком медных денег и оделяли ими крестьян.

Вот и село Воздвиженское. Господи, сколь много народу высыпало ей навстречу. Софья кланялась на все стороны. Карета достигла главной площади. Глядя на жухлую траву, устилавшую ее, царевна невольно содрогнулась.

Вот здесь полтора года назад стоял грубо сколоченный помост с плахой. И ее любимец, Феденька Шакловитый, громогласно зачитывал грамоту, где перечислялись вины князей Хованских и их приспешников — ее верных слуг, коих она поспешно предала. Они-де злоумышляли не только против великих государей, но и против ее самой. И здесь Иван Милославский, этот наушник и губитель, вечно действовавший исподтишка, торопил ее произнести приговор — казнь. «Ежели ты не решишься, — пугал он ее, — все наружу выплывет, как ты с Хованским в сговоре была». И она решилась: на ее глазах пали головы князей Хованских и их единомышленников. И кровь окрасила зеленую траву. А потом она побурела, и тогда царевна приказала вылить на это место несколько ведер воды.

«Грех на мне, грех на мне, — бормотала она, глядя на это проклятое место, — отдала Хованских, отдала Шакловитого, отдала Юдина, отдала Обросима Петрова, отдала… Сколь иного верных людей отдала палачу… — Боже правый, как жить дальше!» Она мелко-мелко закрестилась, и дрожь пронизала ее всю.

Неожиданно к ней подъехал стольник Иван Бутурлин старший в сопровождении двух слуг. Он спешился и низко поклонился ей.

— Куда изволишь ехать, государыня царевна?

— К Троице. К государю брату Петру Алексеевичу. Желаю с ним говорить. Желаю просить его возвернуться к Москве.

— Государь Петр Алексеевич послал меня к тебе. Он не велит твоей милости ходить к Троице.

— Как так не велит! — вскинулась Софья. — Я желаю говорить с ним о замиреньи. Не гоже нам, брату и сестре, быть в распре. Да и в народе по сей причине великое неудовольствие.

— Великий государь трактовать с тобою не желает. На то его государская воля.

— Не может того быть! Я все едино пойду, и он меня примет.

— Как знаешь, государыня. Только пущать тебя не велено.

— Ступай к великому государю и скажи, что я супротив его воли пойду к Троице.

— Мое дело сторона. Я тебе доподлинно передал государеву волю.

И с этими словами он вскочил на коня и умчался.

Царевна велела продолжить путь. Но не успели они проехать и сотни саженей, как впереди, навстречу им, показался конный отряд. Им предводительствовал боярин князь Иван Борисович Троекуров.

— Остановись, государыня царевна. И вертай свою карету. Коли ослушаешься повеления великого государя, с тобою насильно поступлено будет, — объявил он без обиняков.

Царевна зашлась в рыданиях. Выхода не было. Пришлось покориться.

Глава четырнадцатая Тень опалы

Горьким быть — расплюют, а сладким — заглотнут.

Не корми калачом да не бей кирпичом.

У злой Натальи все люди канальи.

И пастух овцу бьет, что не туда идет.

Народные присловья

Свидетели