Василевс

– Он обвинил Германа, что тот хочет стать императором! – сообщил он Гудуину. – И тот сразу же бежал и укрылся в храме Богородицы!.. Говорят, что там он держится за выступы жертвенного престола!.. Ха-ха!.. Да разве это остановит мятежников!.. Наивный! У них нет ничего святого!..

Обсудив эти последние новости, они распрощались, пожелав друг другу остаться живыми в это смутное время.

А до Приска доходили слухи, что войско во главе с Фокой продвигалось всё ближе и ближе, продолжало шествие к Константинополю.

Вскоре стало известно, что Маврикий бежал из столицы. Ночью, переодевшись в платье простого человека, он погрузил на галеру деньги, посадил с собой жену и детей и отплыл из порта Вуколента, рассчитывая добраться до Халкидона. Однако ночью разразилась сильная буря, корабль снесло в Пропонтиду, они пристали к берегу на азиатском берегу, недалеко от Никомедии и там укрылись в церкви Мученика Автонома.

Тем временем мятежное войско подошло к столице. Димы открыли ворота узурпатору. И мятежники расположились на Марсовом поле Евдома. Отсюда Фока послал своего доверенного в храм Святой Софии с приказом, чтобы димы вместе с патриархом и сенатом явились к нему во дворец в Евдоме.

Приск тоже пришёл туда, не осознавая ещё ясно, что происходит и как ему быть в этой ситуации. Он, зная Фоку, не верил, что тот долго усидит на императорском троне. Слишком тот был груб, невежествен и труслив…

Все указанные лица явились на поклон к узурпатору. Среди них затерялся и Приск, наблюдавший со стороны за происходящим.

На следующий день Фока въехал в столицу на царской колеснице, запряжённой в четверку белых коней. Его слуги и телохранители щедро разбрасывали в толпу деньги, накопленные Маврикием в императорских сокровищницах. Когда кортеж повозок скрылся во дворце, люди бросились на ипподром, чтобы насладиться вином, которым Фока угощал толпу, и конскими гонками.

Приск же пошёл домой к себе, уныло повесив голову в разномыслии. Только что он расстался с доверенным Фоки, который передал ему, что Фока хочет видеть его в ближайшие дни во дворце. И сейчас он гадал: то ли это подошёл его роковой час, его конец и Фока хочет посчитаться с ним за прошлое, то ли тот хочет привлечь его к себе на службу и будет что-то предлагать…

«Фока не оставит Маврикия живым там, в Халкидоне!» – ещё мелькнуло у него, знавшего подлую натуру центуриона.

И он явился во дворец к новому императору в назначенный им день.

– Подожди, – сказал ему Фока. – Сейчас придёт Лилий с подарком!..

Он злорадно ухмыльнулся.

Приск знал этого малого, Лилия, дружка Фоки, тоже отъявленного негодяя, который был его подчинённым, слепо следовал во всех его проделках и преступлениях. В отличие от Фоки, тот был «красавчиком», но глуп, как барабан.

– А вот и он сам! Не опоздал! – воскликнул Фока, его глаза блеснули, как у пьяного.

За дверью послышался шум, тяжёлые шаги самоуверенного человека, размеренно вышагивающего с осознанием своей силы.

Двери распахнулись, вошли сначала два центуриона, личная охрана Фоки. За ними вошли трое. Один, Лилий, впереди, за ним два легионера внесли большой ящик, закрытый сверху крышкой, окрашенной в чёрный цвет.

Они прошли вперёд, к большому длинному столу, за которым обычно проводил совещания с патрициями и стратегами Маврикий, обсуждая военные дела империи.

Поставив ящик на стол, они взглянули на Фоку. Тот же молча кивнул головой, давая знать, чтобы открыли ящик. И легионеры сняли с ящика крышку и стали выкладывать на стол какие-то круглые предметы…

«Зачем, что это!» – мелькнуло у Приска.

Но тут же он догадался, что это были головы казнённого семейства Маврикия…

На столе, выложенные в ряд, лежали голова Маврикия и головы его сыновей… Среди них последней, самой маленькой, лежала голова самого младшего, ещё грудного сына императора… Даже его!..

«Но нет же головы Феодосия, самого старшего из сыновей!.. Почему?!» – молнией мелькнуло у Приска, и он чуть было не крикнул это, но сразу прикусил язык.

Фока же, окинув равнодушным взглядом бывшее семейство императора, распорядился отвезти эти головы на Евдом и там выставить на Марсовом поле для обозрения всему мятежному войску.

И Приск догадался, что так, разыграв эту сцену, Фока давал понять и ему, Приску, что будет с ним, что ждёт его, если он посмеет ввязаться в борьбу против него за царскую власть, власть его, центуриона Фоки…

Выходя из дворца через портик у Халки, Приск встретил Гудуина, который как раз подходил к портику, видимо, пришёл зачем-то во дворец.

Они поздоровались, задержались у портика.

– Ты сплавал бы к Халкидону, посмотрел на то, что сотворили с императорским семейством! – сказал Гудуин Приску.

– А зачем? – спросил его Приск.

Он только что получил от нового императора назначение: ближайший к его особе военный пост комита экскувитов. И был этим вполне доволен.

«И не посчитал ниже своего достоинства занять этот пост при Фоке! – мелькнуло у Гудуина, уже знавшего про это назначение. – Тот же ходил под ним в звании центуриона!.. Хм! Как люди меняются!»…

– Ну, ты же был его другом, любимчиком!