Василевс

И после двух лет переговоров с послами в Константинополе был заключён мир, подписано соглашение. Посланники кагана Баяна окрылёнными возвращались к себе на родину, за Истр… Бесконечная песня полилась из уст даже самого Апсиха… Еду степью, что вижу, то пою!..

На Истр авары вернулись навеселе, с подарками от императора, закупили ещё кое-что на базарах и в магазинах Константинополя, в том же Ламповом доме.

Магистр Вон, охранявший переправы на Истре, уже ожидал их, чтобы перебросить на левый берег реки, в их родные края, в Паннонию.

– Ну, будь здоров, Апсих! – пожал он на прощание руку удачливому переговорщику. – Живите мирно! Не допускай своих на наш берег: грабить, разорять селения!.. Тогда и жить будем в дружбе!..

Он дал команду переправить посланников на судах через Истр.

Авары погрузились на суда с лошадьми, скотом и дарами. Отчалили, переплыли реку, выгрузились благополучно на другом берегу и вскоре скрылись в лесу.

Магистр облегчённо вздохнул, сел на коня и поехал в крепость, думая, что теперь, хотя бы на какое-то время, на год-два, а может быть и больше, на Истре станет спокойно.

В крепости, уже дома, он разоблачился от доспехов, сходил в баню, смыл грязь и пот последних напряжённых дней на границе. Вечером у него собрались архонты, командиры отрядов фемов, расквартированных здесь, вблизи крепости Сирмия.

На столе появилось вино, закуска, мясо, сыр, фрукты… Заснул он в тот день поздно, когда все его подчинённые разошлись по своим домам, пьяными, весёлыми и беспечными.

Наутро с переправы на Истре прискакал на взмыленном коне со сторожевого поста легионер.

– Открывай, открывай! – заорал он у ворот на охранников.

Ему открыли ворота. Он подлетел на коне к дому магистра, скатился с коня, заскочил в дом.

– Аварских посланников ограбили скамары[148]! – выпалил он. – Подстерегли в засаде, напали, отняли коней, весь обоз и серебро!..

– Ах, сволочи! Чтоб им в … пусто было! – вылетело злобно у магистра.

Он понял, что рано расслабился. Теперь надо было срочно организовать погоню за разбойниками, догнать их и наказать. Отобрать ворованное, вернуть посланникам… Иначе?.. Иначе снова могут возникнуть напряжённые отношения с аварами. Тот же Баян воспользуется моментом, обвинит во всём ромеев, придёт с войском… Может дело дойти и до войны… И хотя Юстин пишет кагану, что ромеи уже не те, не преданы лени, что они любят войну и способны переносить её тяготы… Но одно дело писать, другое дело – как обстоит с этим делом реальность…

Он собрал архонтов, организовал несколько отрядов из имевшихся у него сил, послал их на поиски разными дорогами, по которым могли уйти грабители.

В этот же день вернулись из-за реки аварские посланники, потребовали, чтобы их отправили опять к Юстину, жаловаться на грабителей, чтобы им вернули их вещи.

– Отправлю, если не поймаю скамаров! – заверил их магистр.

Принятые им быстро меры, по следам происшествия, дали свои результаты. Вскоре грабителей привели в крепость, с ними были и похищенные вещи. Вещи вернули посланникам, а грабителей тут же повесили.

Магистр вздохнул свободнее, снарядил сотню легионеров для сопровождения аварских посланников до их кагана.

Глава 23. Борьба православных с монофизитами

Константинопольский патриарх Иоанн Схоластик просил у императора Юстина II приёма по церковным делам. Но затем, когда Юстин назначил день приёма, патриарх стал тянуть с этим, ссылаясь то на плохое здоровье, то на занятость другими спешными делами.

И вот наконец-то он нашёл время, явился на приём в сопровождении епископа патриаршей кафедры.

Юстин и Элия приняли его в большой палате Хрисотриклин, осведомились о его здоровье.

Патриарх ответил, что всё в порядке. Затем он перешёл к делу, ради которого явился.

Дело это касалось императорского эдикта, в котором никак не могли прийти к согласию монофизиты и православные. Монофизиты внесли в императорский эдикт кое-какие мелкие поправки, совершенно не упоминают о Халкидонском соборе, эдикт, в их правке, снимал и отлучение с Севира, как произнесённое несправедливо и неосновательно…

– Они настаивают на внесении в диптихи Севира и всех умерших в изгнании епископов! – страстно приводил патриарх всё новые и новые поправки, внесённые монофизитами…

Изложив это императору, он высказал в заключение своё мнение:

– Если ты примешь монофизитские главы в свой эдикт! И они будут объявлены в церкви, она будет разом ниспровергнута и разорена! Ты хочешь привлечь и удержать немногих, а уйдут из церкви массы!

Юстин понял, что это шантаж, и патриарх выбрал момент перед самым Вербным воскресеньем, когда невозможно отказать или что-либо предпринять… Он разозлился… Но перед ним был патриарх, за которым стояли православные епископы, массы прихожан… И это удерживало его от того, чтобы оборвать его… Он пересилил себя, согласился выдать доверенность патриарху на действия против монофизитов, за ней тот и явился.

Получив доверенность, патриарх ушёл от императора.