Ваше Сиятельство #1

В этой части башни и на несколько уровней ниже располагались дорогие салоны одежды, изысканной мебели и весьма недешевых вещей. Еще этажом ниже находился престижный магазин устройств для быта и домашних роботов. Все здесь: отделка стен, обрамление окон, диваны и кресла — дышало стариной, этакой эпохой Петра 12. Тех счастливый времен, когда в небе еще не летали виманы, а самым быстрым средством передвижения считались величественные дирижабли. Аристократия почитала ту эпоху, ушедшую почти три века назад. Любила за размеренность, ясную простоту, прекрасные произведения искусства и литературы, которые считаются непревзойденными до сих пор. И почти каждый гражданин империи любил вспоминать о том времени за победоносные войны, благодаря которым Россия приросла карибскими губерниями. И, конечно, за знатные оплеухи, нанесенные Британии. Величайший император Петр 12, как и его сын были так щедры на них.

— Нам сюда, — спустившись по ступеням, княгиня повернула направо.

Справа над резной аркой, украшенной янтарными рельефами, блестела надпись «Золотые Лилии». С другой стороны из-за портьеры доносилась музыка: кто-то играл на клавесине мелодию из оперы «Жаркие ночи Кубы».

Привратник, почтенно склонившись перед нами, тут же открыл створку тяжелой двери со словами:

— Ваше сиятельство, прошу! Очень рады вам!

А дальше… Дальше княгиню, которая явно заглядывала в «Золотые Лилии» не первый раз, обступили несколько женщин, после вежливого приветствия их речи быстро ушли в неведомые мне сферы: о качестве самарского атласа, фасонах госпожи Шиловой и свежих поставках из ташкентской мануфактуры. Я их не слушал, и для этих говорливых дам меня словно не существовало. Возможно, они приняли меня за слугу госпожи Ковалевской, что и к лучшему.

— Елецкий, смотри сюда, — вдруг вырвала меня из отвлеченных размышлений Ольга Борисовна: — Я хочу красное, но… — тут она замялась, переложив одно из ярко-пурпурных платьев, потом другое, потом вовсе потянувшись к голубому, — и это тоже неплохое. А если это с золотым шитьем? Хотя его только на бал или во дворец. Ну, что скажешь? Все не хочется мерить.

— Оль, я не знаю. Ты чаще всего носишь синие и голубые — прекрасно к твоим волшебным глазам, — высказался я. — А в красном я тебя еще не видел.

— Значит, сейчас увидишь. Так давайте это, это и это в примерочную, — Ковалевская отложила несколько нарядов и направилась к двери между двух высоких зеркал. — Да, еще вон то тоже принесите, — она обернулась, указав одно из платьев, оставшихся на длинном столе. Потом глянула на меня: — Ты жди здесь, — строго сказала княгиня. — Я позову.

Она позвала нескоро. Вернее, вышла сама в наряде темно-красного атласа с золотистым шитьем по краям:

— Смотри на меня. Нравиться? — Ковалевская казалась сосредоточенной, будто сейчас от выбора зависело что-то невыразимо серьезное, немного попозировала, подбоченившись.

— Великолепно, — сказал я, подходя ближе и попытавшись ее приобнять.

— Руки! — сердито шепнула она. — При них не надо, — добавила она, бросив взгляд на хозяйку салона и ее помощниц. — Сейчас другое померю.

Она исчезла минут на пять. Неужели так долго можно надевать платье? Появилась снова в красном, но в другом, более легком, достоинством которого было то, что сбоку открывались бедра до самого верха. Ну, очень соблазнительно! А руки пускать в ход княгиня пока запрещала.

— Нет, это мне не нравится, — решила Ковалевская, повертевшись перед зеркалом и бросила мне: — Жди!

Еще минут пять томительного ожидания, в обществе незнакомых дам, болтавших о чем-то не интересном. И вот наконец Ольга Борисовна в роскошном голубом с золотом наряде, которое очень идет ее глазам.

— Нравится, Елецкий? — она замерла передо мной, глядя на меня с прищуром и улыбкой.

— Очень! Какая роскошная девочка! — вполне искренне сказал я.

— И еще сейчас одно померю, — она повернулась к двери.

— Ваше сиятельство, зачем бегать туда-сюда? Может разумнее пусть меня в примерочную? — предложил я.

— Не слишком ли ты много хочешь? — негромко произнесла она. И еще тише добавила: — Ладно, зайди.

Мы зашли. Княгиня подошла к дивану, на котором были разбросаны одежды и сказала:

— Ну-ка отвернись. Жалею твое зрение.

Я отвернулся, сдерживая смех. Слушая как она шуршит тканями новых одеяний. Затем раздался ее серебристый голосок:

— Можешь смотреть!

— Вот это мне нравится больше всех, — сказал я разглядывая княгиню с мужской жадность. Платье по многом походило на предыдущее голубое, но в этом было меньше золотой помпезности, но намного больше сексуальности. А грудь… Здесь мне подумалось, что дыньки госпожи Ковалевской еще более аппетитны, чем у баронессы. Да, да, это точно! Я не выдержал так и сказал:

— Боги, какие у тебя дыньки! Они должны стать моими!

— Дыньки? — Ольга Борисовна нахмурилась.

— Дыньки, — я подошел вплотную и положил ей ладони на груди.

— Ну ты и нахал, — она приоткрыла ротик от неожиданности.

— Помнишь, о чем я просил эйхосе? Давай без платья… — я обвил ее за талию.

— У тебя есть для этого Айлин, — княгиня не вырывалась — и на том спасибо.