Ваше Сиятельство #1

До самого сна я прокачивал магические навыки, продумал и воплотил несколько полезных шаблонов — их можно в один миг активировать при необходимости. Вот не хотелось, чтобы такая необходимость возникла. Светить в школе, что граф Елецкий обладает магией, нежелательно. Во-первых, я (в данном случае Астерий) из тех, кто не любит привлекать внимание. А во-вторых, разумнее не вскрывать все карты недоброжелателям. Но если потребуется применить нечто этакое, то я сделаю. Перед тем как лечь в постель, я включил коммуникатор, чтобы отправить Айлин сообщение, что завтра иду в школу и зайду за ней. Прежде чем я успел это сделать в мой терминал свалилось аж три сообщения от самой госпожи Синицыной: «Как ты там? Очень надеюсь, что быстро выздоравливаешь!», затем «Саш, почему молчишь? С тобой все хорошо⁈», и последнее «Ложусь спать, а от тебя нет ни слова. Мне тревожно, Сашенька!». Такое беспокойство Айлин очень приятно, а я, увы, черствый и бессовестный тип. Почему за целый день ни разу не зашел в сеть и ничего не написал ей? Ведь Айлин почти каждый день пишет мне, даже если мы этот день проводим вместе. Может, стоит мне носить эйхос? Эйхосами здесь называли устройства, носимые на поясе или подвешенными на груди, на них можно хранить разного рода информацию и прослушивать сообщения, поступившие на личный терминал коммуникатора. Устройства эти довольно тяжелые и громоздкие, этак с половину крупного яблока, я не любил эйхосы из-за неудобства и еще неприятного механического голоса, который, при нажатии кнопки, зачитывал полученное сообщение.

Я написал Айлин: «Прости, весь день был занят. Лечился, приводил себя в порядок, тренировался, чтобы набить морду Сухову. Завтра иду в школу и обязательно зайду за тобой. Не вздумай убежать раньше!». Чуть подумав, добавил: «Айлин, дорогая, я помню твои поцелуи и наши объятия». Отправил… А потом сам себя сердито спросил: «Вот последнее зачем? Ты же этим очень растревожишь ее, дашь этой милой девочке лишнюю надежду. Она любит тебя. Разве можно так играться сердцем, дорогого тебе человека? Хотя… я не играюсь. Ведь я в самом деле помню, те объятия и ее слова. Они меня очень тронули. Мне на самом деле тепло их вспоминать. Что-то изменилось между ей и мной».

Черт! Я подошел к окну и закурил, хотя не собирался делать этого в своей комнате. Мысли неслись вскачь: «Айлин, Айлин… Что между нами будет? Ты же на вид совсем девочка, будто тебе лет 16. Хотя вы с княгиней Ковалевской одногодки и день рождения у вас почти в один день. Вот опять Ковалевская… Далась она, надменная стерва. Зачем я ее сюда приплел?».

Выбросив окурок, я лег в постель. Сон не шел: перед мысленным взором являлись: Айлин, Еграм Сухров, золотые волосы Ковалевской, иногда возникала сердитая мама, потом долговязый с тяжелым медальоном Морены и окровавленным ножом в руке… Появлялось и ускользало миленькое личико Даши. Ясно, сознание графа Елецкого было перегружено эмоциями от последних событий. Нет, так нельзя. Усилием воли я заставил это тело уснуть.

Обычно Айлин дожидалась меня на пороге своего дома, а сегодня там стояла какая-то другая девушка — так мне показалось издалека. Подходя к дому Синицыных, я замедлил шаг и за магазинчиком «Колбасы Никона» на меня вдруг снизошло прозрение: «другая девушка» и есть Айлин! Афродита Неотразимая, где ее длинные голубые волосы⁈ Их больше нет! Вместо них теперь короткие, розовые. Она стояла, подбоченившись и улыбаясь мне. Под цвет новой прически точно подходило розовое платье на ней с очень короткой юбкой, почти полностью открывавшее стройные, худоватые ножки. Плечи прикрывал френч, такой же синий, как ее глаза.

— Саша! Ты отлично выглядишь! Такие жуткие синяки сошли всего за два дня⁈ — удивилась она еще издали.

— За полтора, — уточнил я. — Некоторыми стараниями. А ты, Айлин, не узнал тебя. Зачем остригла волосы? — я наклонился, чтобы поднять со ступеней ее сумку с учебниками.

— Тебе не нравится? — она тут же погрустнела. — Ты же сказал позавчера, что тебя раздражают мои длинные волосы.

— Я⁈ Разве я так говорил? — и тут вспомнилось: когда я только вселился в тело графа, лежавшего с тяжелым ножевым ранением, то действительно сказал что-то подобное, но я имел в виду совсем другое. — Айлин! Ты неправильно меня поняла! Ты тогда опиралась мне на грудь — было больно, и еще твои длинные волосы лезли мне в рот. В общем, они доставляли мне малость неприятностей лишь один раз в один короткий момент, а так мне всегда нравились твои волосы.

— Ну вот… Я хочу… — она вздохнула, идя рядом со мной к школе.

— Что ты хочешь? — я остановился.

— Чтобы мы всегда понимали друг друга правильно. И еще хочу нравиться тебе, — она тоже остановилась.

— Ты мне и так очень нравишься, — сказал я, перехватил вторую сумку в левую руку, правой обнял ее и поцеловал в губы. От ее волос пахло розами.

— Сашенька!.. — мне кажется она вся задрожала. — А знаешь, что я решила?

— Что? — я чуть ослабил хватку.

— Я буду поступать в Суворовскую вместе с тобой. Папа, конечно, будет против, но я уже все решила, — радостно сообщила она.