Ваше Благородие

Лёшка совсем оторопел от такой арифметики. Ответ тут был, разумеется, очевиден:

– Ну, конечно же, русских солдат, вашвысокоблагородие!

И всё равно просто так вот сдаваться перед этой железной логикой барона ему как-то не хотелось.

– Но ведь мы бы разметали все эти команды турок в абордаже на раз?! И эти важные документы бы при этом вовсе бы не пострадали?!

– А ты уверен на сто процентов, что это не была хитрая ловушка, а, Егоров? – пристально глядя ему в глаза, тихо проговорил барон. – Может быть, ты забыл, что у нас уже почти год сливаются важнейшие боевые планы на уровне штаба армии? И уже несколько приличных по количеству людей отрядов попали в хитро расставленные ловушки и были полностью до самого последнего солдата вырезаны оповещённым заранее врагом. Ты же и сам играл против этого неизвестного шпиона на том недавнем февральском выходе? Ну же, думай, егерь, думай! Любая мелочь или недоразумение могут быть опасны в таком деле. Шальное ядро, уголёк или загоревшийся фитиль какой совершенно случайно упадёт в крюйт-камеру, и всех тогда разметает взрывом, а с моего трупа враги снимут эти бумаги. Да хоть что может произойти во время пути. Любые случайности лучше совсем исключить в таком серьёзном деле.

Алексей стоял и анализировал только что им услышанное. Да опять был прав барон, а он снова вёл себя как какой-то мальчишка. Неспроста всё-таки взял их с собой «картограф», ох и неспроста. И он покачал в согласии головой:

– Вы правы, господин подполковник, я просто не догадывался о такой важной детали дела, как эти ваши документы.

– Ну, теперь тебе о такой детали уже известно. С этой секунды бери всё под свой полный контроль. Эти документы достаться врагу не должны, – и барон серьёзно взглянул Лёшке в глаза. – И думай, прапорщик, думай, наблюдай, и всё время думай. Тебе ведь для этого голова нужна, а не только для того, чтобы на ней егерский картуз носить или прелестным юным девицам нравиться, – и Генрих опять улыбнулся.

Дальнейший путь по реке проходил достаточно спокойно, пару раз выныривали из-за покрытых камышовыми зарослями островов челны и малые суда турок. Получали дальние залпы орудий и штуцеров и откатывались обратно. Галиоты по речным меркам были судами большими и хорошо вооружёнными, а рисковать, наскакивая сломя голову, как это порой делали те же запорожцы, османы очень не любили. Возле каюты барона теперь стоял круглосуточный парный пост, на стоянках и вовсе его брали в охранную «коробочку» две егерские тройки. Генрих Фридрихович, похоже, уже и сам был не рад такому вниманию, но делать уже было нечего, сам виноват, не нужно было накручивать ранее Егорова.

А в общем-то, плаванье проходило достаточно скучно. То ли дело матросы, которым всегда находилось дело, и все их вахты были заполнены вечной суетой. Егеря же по большому счёту скучали, оглядывая огромную реку и в который раз пересказывая друг другу свои истории.

На третий день пути как-то совершенно незаметно сдружились между собой Федька Цыган и барабанщик Гусев. Удивительно было видеть рядышком этих совершенно разных людей, часами о чём-то рассуждавших у дальней кормовой скамьи. А как-то, проходя мимо, Лёшка разглядел, с каким усердием Фёдор выводит что-то карандашом на клочке бумаги, пригляделся повнимательней и различил там корявую надпись «Феодор Лужин».

– Сергей, ты бы позанимался со всеми, сейчас-то времени много, всё какое-то дело, а потом и на постое можно будет по паре часов в день этому делу внимание уделить, – предложил Лёшка Гусеву.

– С сегодняшнего дня в учебное дело команды вводится обучение письменной грамоте, чтению и счёту, – объявил командир на берегу на построении. Занятия будут проводиться Гусевым Сергеем и мной. Попрошу отнестись к этому серьёзно! – повысил он тон, увидев недовольные мордахи в шеренгах. Вот ты, Трифон Кузьмич, что ставишь на канцелярском документе по выдаче тебе жалованья?

Егерь из старичков мигом изменил выражение лица с «кислого» на «уставное» и выдал незамедлительно ответ – Крест, вашблагородие, крест ставлю в бумаге у казначея.

– Вот-вот, крест, – кивнул, соглашаясь с ним, Лёшка. – Так такой крест ведь хоть кто нарисовать может, крест – это ведь не подпись, капрал. Сколько у тебя годовое жалованье?

Трифон задумался, глядя вверх и что-то про себя пошептав, затем уверенно ответил:

– Ну так если по нонешнему моему капральству да ежели с учётом повышенного егерского жалованья, так 22 рубля с полтиной выходит, вашблагородие.

– Ну так 22 рубля с полтиной – это уже хорошие деньги, – покачал головой Егоров. И весь строй с ним согласился: – Ещё бы не хорошие, это сколько скотины-то можно в хозяйство накупить!

– А ты хотя бы знаешь, как эти двадцать два с половиной рубля правильно на бумаге прописываются? – продолжал мучить недавно повышенного до капрала из солдат его командир.

– Нет, ваше благородие, не знаю, – аж побледнел, округлив глаза, егерь.